Дерево

Оно же идеально - какъ рука!

@темы: РазКОШления, Фото

---

Веб-камера

Отгуляли днюху... просто, какъ и все дни, млинъ. Хавка, поздравления - и компъ, ага. Двое изъ четверыхъ отказались играть въ нормальное.
Зато Вени подарила веб-камеру. Псякъ. Не люблю псяковъ, даромъ что ли одинъ у насъ живётъ? Говоритъ, кошекъ не было.
Думала, разъ камера моя, то и распоряжаться я могу. Собиралась отдать Артёму - смотреть на него во время разговоровъ.
Онъ псяковъ пуще не любитъ - я напримеръ смирилась.
А потомъ стукнуло.
Перетащить вебку въ другую игрушку.
Кемъ только бедный заяцъ не былъ - и учёнымъ (книжка, очки - отрезаны и потерялись), и супергероемъ (съ Вени въ детстве играли въ зайцевъ и покемона-супергероевъ) - теперь киборгъ, даа) Всё равно любимая игрушка, чего безъ дела пылиться?
Кстати, зайца такъ и зовутъ - Заяцъ. А его брата - такого же, только розового - Заяцъ-2.

Мытарства игрушекъ.

А псякъ сшитъ обратно, съ глазомъ зайца вместо носа)
Камера ещё и пищитъ, такъ что это финишъ)

@темы: пишу, РазКОШления, Фото

---

10.02.2013 в 17:57

Пишет  Рипол:

Прикованные книги
Сейчас книга, которую приковали цепью к полке, кажется чем-то смешным и нереальным. Но действительно было время, когда их для сохранности приковывали к полкам! В Англии эти библиотеки называли "Chained library". Цепи были достаточно длинны для того, чтобы прочитать книгу, но не давали вынести ее за пределы библиотеки. Такая практика была распространена в читальных залах, начиная со средневековья и до XVIII столетия, что объяснялось большой ценностью каждого экземпляра.

Цепь соединялась с книгой при помощи металлического кольца, вставленного в обложку или угол: если цепь прикрепить к корешку, износ фолианта будет намного больше. Книги на цепях стояли на полках корешками от посетителя, то есть "неправильно" с точки зрения современного библиотекаря — надписи на переплетах были не видны. Книга ставилась так для того, чтобы ее можно было открыть, не переворачивая и не путаясь в цепях.

"Библиотека Франциска Тригге с прикованными книгами", основанная в 1598 году в городе Грентэм (Линкольншир), является старейшей из библиотек, которые разрешили пользоваться своими архивами лицам, не имеющим отношения к духовенству или образованию. В частности, туда имели доступ горожане Грентэма. Что любопытно, библиотека до сих пор существует. Ее даже можно назвать предтечей современной системы общественных библиотек.

Еще один пример библиотеки, существовавшей отдельно от образовательного учреждения или монастыря — основанная в 1701 году в Дублине библиотека Марша ("Marsh's Library". Там не было книг, прикованных цепями: вместо этого самого читателя запирали в клетку. Когда книга была дочитана, по требованию приходил библиотекарь и выпускал самоотверженного книголюба на волю.

+5

@темы: Книги

---

10.02.2013 в 18:06

Пишет  Осколок Эха:

Приют просит помощи
Это обращение прежде всего к кемеровчанам, но перепост будет актуален.
В Кемерово 15 февраля ликвидируют приют для бездомных животных. Ситуация там не простая, просто репликой "Давайте скинемся по 50 рублей и спасем помещение" не подействует.

@темы: Разное

---

09.02.2013 в 19:35

Пишет  KeySi:

Распределение узоров:
Петель: 10
Таких как я на Земле: 33.750%

Встречается: Очень часто!

Выносливость
Уровень выносливости в норме, легко справляетесь с продолжительными нагрузками, так же терпите неприятные для себя обстоятельства. Силы восстанавливаются достаточно быстро.

Эгоизм
Уровень эгоизма низкий - непритязательность, скромность. Иногда проявляется недостаточно высокая самооценка. Чаще интересы окружающих выше - собственных интересов.

Дружелюбность
Сверх общительны, легко чувствуете себя в большой компании. Работать предпочитаете совместно и в коллективе. Тяжело переносите одиночество. Стремитесь быть на виду и общаться в свое удовольствие.

Скорость реакции
Способны на быстрые и импульсивные поступки, решения принимаете быстро, руководствуясь в основном текущим моментом. Быстро реагируете на происходящие вокруг изменения, в спорте - на начальном этапе способны переиграть своих конкурентов за счет быстроты реакции.

Общительность
Прекрасные ораторские качества, умение говорить и прозводить впечатление, чаще всего речь хорошо поставлена. Повышенная активность подсознания. Способны излагать мысли красочно и живо, умеете заворожить другого человека своей речью, побудить к действию.

Одаренность
Высокая одаренность, новый материал дается очень легко, склонны во всем разбираться самостоятельно, редко просите о помощи. Способны по другому видеть многие вещи, мышление нестандартное и ориентированное на все новое.

Реализм
Прямолинейны, действовать предпочитаете по заранее продуманному плану. Вас довольно сложно обмануть и ввести в заблуждение, поскольку склонны просчитывать все наперед и мыслить логически.



>

@темы: Тесты

---

Римъ естъ мозгъ!

Стаффа какъ бы недоволенъ авторомъ.

@темы: пишу, Лгунья, Рисунки

---

Мультяшный Дэвидъ Блейнъ ХД

@темы: Ржач, Видео

---

Тоже на будущее

08.02.2013 в 16:11

Пишет  Рипол:

"Мир фантастики" о "Голосе монстра"
Недавно мы рассказывали о нашей новинке - графическом романе Патрика Несса "Голос монстра". А теперь хотим предложить вам очень вдумчивую рецензию на эту книгу, которая была опубликована в журнале "Мир фантастики".

"Голос монстра" рассказывает детям о том, что родители с ними обычно не обсуждают. Именно такой и должна быть качественная детская литература. Интересно, что Британская ассоциация библиотекарей выставила "Голосу" возрастной рейтинг "от девяти и старше", но в российских реалиях таких книг не пишут и для шестнадцатилетних..."

Чтобы увеличить картинку, кликните на нее:

@темы: Книги

---

08.02.2013 в 13:16

Пишет  Diary best:

Пишет  *Bridgewalker:

Для мам (по-моему просто здоровское)
Очень трудно быть взрослой и невозмутимо гнуть свою линию, когда окружающие тычут в вас с ребенком пальцами и рассказывают вам, как плохо ведет себя твой ребенок и как плохо ты его воспитываешь.

Мать впервые слышит, что она плохая мать, довольно скоро после рождения ребенка. Папу бесит, что ребенок кричит, не спит, что мать берет его на руки, не берет его на руки, кладет с собой спать, уходит спать к нему, что она нервничает из-за каждого чиха, и в квартире у нее не убрано. Весь день дома сидела – что делала? Убрать было трудно? Затем подключаются бабушки: кормишь не так, расписания нет, разговаривает он у тебя плохо, занимаешься с ним мало, мало порешь, мало любишь, мало дрючишь, все, все неправильно!


Потом вступают родительницы в песочнице, бабки у подъезда и воспитатели детсадов. Ну и врачи еще, особая статья: о чем вы вообще думаете, вы что – угробить хотите своего ребенка? Да, спасибо, с самого рождения этого и добиваюсь.

К тому моменту, как ребенок пойдет в школу, его мать вздрагивает уже от каждого обращенного к ней слова, сжимается, ожидая удара, готова в любой момент быстро спрятать ребенка за спину, повернуться лицом к опасности и оскалить зубы, как зажатая в угол волчица, которая из последних сил защищает своего волчонка. Потом, правда, когда она прогонит нападающего лаем, воем, клацаньем зубов и угрожающим топорщением шерсти на загривке, она устроит своему волчонку такую трепку, что мало не покажется: как смел меня позорить? Сколько я еще из-за тебя буду краснеть-бледнеть?

В школе, ясное дело, маме ничего утешительного не скажут, кроме того, что с ребенком надо заниматься, что с ним надо делать домашнюю работу, что надо ему объяснять, как себя вести, и потребуют, чтобы она наладила его поведение в классе, как если бы у нее был пульт дистанционного управления ребенком. К концу школы мать уже будет знать, что ее ребенок никчемен, ЕГЭ не сдаст, в дворники не возьмут, короче, полное педагогическое фиаско. Дома отец убежден, что мать испортила ребенка своей мягкостью, а бабушки уверены, что она его и не кормит даже.

Россия – страна недружелюбная к детям. На отдыхе, в транспорте, в дороге, на улице на мать обращены бдительные взоры сограждан, готовых по любому поводу испустить дидактическое замечание. Не легче и в храме, где бесчинствующих детей не особенно любят – и мать ребенка, который устал, капризничает или отправился топать по храму во время чтения Евангелия, чего только не наслушается.

Хотя я знаю один храм, где детей, способных стоять на службе, а не висеть на маме, всегда приглашают стоять впереди. Там они видят не чужие спины, а богослужение: как поют, кто читает, много ли осталось, что делает батюшка… кто устал – отвлекается, поправляет свечи в подсвечниках, может присесть даже на скамеечку. За спинами мамы и бабушки, которые вовремя напомнят, когда встать, когда петь, когда перекреститься.
Знаю бабушек, которые, видя, как изнылся ребенок во время долгого чтения молитв перед причастием, могут предложить маме подержать его на руках, а то и вовсе погулять с ним в церковном дворе, чтобы мама сама пришла в себя и помолилась перед причастием.

Знаю учителя, которая на собрании два часа рассказывала родителям – вместе, а потом порознь, - какой у них прекрасный класс, какие в нем отличные талантливые дети и как с ними здорово работать. Родители ушли домой настолько озадаченные, что некоторые по дороге даже купили торт к чаю.

Я видела женщину, которая в самолете просто забрала у замотанной мамы ноющую четырехлетку и всю дорогу рисовала с ней в тетрадке, читала с ней Маршака и Чуковского, занималась пальчиковыми играми – и даже позволила маме немного поспать, а соседям – лететь в тишине.

Видела другую, которая, когда ее кресло сзади пинал ногами чужой ребенок, обернулась и вместо сакраментального «Мамаша, успокойте своего ребенка» сказала: «Малыш, ты пинаешь меня в спину, это очень неприятно, пожалуйста, не делай этого».
Однажды я ехала домой в маршрутке с перчаточной куклой-медведем в сумке. Напротив сидела девочка лет пяти, которой было скучно. Она ерзала, болтала ногами, донимала маму вопросами, пихала соседей. Когда медведь помахал ей лапой из сумки, она чуть не свалилась с сиденья от изумления. Мы всю дорогу играли с медведем, а мама смотрела с недоверчивым ужасом, готовая в любой момент отнять ребенка, отобрать медведя, всучить его мне обратно, рявкнуть, чтобы дочь сидела смирно и неподвижно – и загрызть любого, кто посмеет что-то сказать. Это уже условный рефлекс, это застарелая привычка не ждать от окружающих ничего хорошего.

Я помню, как бабушка или дедушка забирали у меня ночью вопящего младенца, сказав просто "поспи", хотя им завтра на работу; как муж, не давая алгебре доесть нас с ребенком, быстро и весело заканчивал с ним уроки, как меня подстраховывали, подхватывали и помогали - домашние, подруги, коллеги

Я помню попутчицу, которая терпела ночные крики моей трехлетней дочери в поезде, и продавщицу, которая подарила ей банан, когда наш рейс задержали на 18 часов и ошалевший ребенок пулей носился по аэропорту. Помню с благодарностью тех, кто помогал поднять перевернувшуюся коляску, пропускал без очереди в общественный туалет, протягивал платочки, когда у сына на улице шла из носа кровь, дарил просто так шарики, смешил плачущего ребенка. И мне всегда кажется, что я обязана вернуть это все другим людям.

Всякой маме трудно. Она не все знает и не все умеет, она не всегда еще сама достигла той степени психической зрелости, взрослости, доброжелательности, уверенности в себе, которая позволяет ей в любой кризисной ситуации сохранять присутствие духа и принимать правильные решения. Мама делает ошибки, занимаясь самым главным делом и самым дорогим человеком в жизни. Она видит это и не знает, как их исправить. Ей и так кажется, что она все делает не так и неправильно; она в душе перфекционистка и хочет все сделать идеально, но идеально не может и ждет, съежившись, что ей сейчас опять поставят двойку. Не надо вколачивать ее по шляпку.
Иногда ее стоит поддержать хорошим словом, заметить у ребенка прогресс, похвалить ее усилия, сказать ей что-то хорошее про ее ребенка, ненавязчиво предложить помощь. И не торопиться осуждать, тыкать пальцем, воспитывать и делать замечания. А если жалуется – слушать, а не поучать. А если плачет – обнять и пожалеть.

Потому что она – мама, она делает самую трудную, неблагодарную, полезную работу в мире. Работу, за которую не платят, не хвалят, не повышают по службе, не дают поощрений. Работу, в которой много провалов и падений и слишком редко кажется, что чего-то достигла.

Можно даже не хвалить, наверное. Не помогать, не развлекать чужих детей, не играть с ними, не говорить хороших слов.

Просто не шпынять на каждом шагу. Уже будет огромное облегчение.

(с) Ирина Лукьянова.

Не свое | Не Бест? Пришли лучше!

@темы: Разное

---

19. Харёк и рыба.

19. ХАРЁК И РЫБА.

-Над горкой рыдает Харёчек,
Корыто украли его…
В соседней комнате раздался визг. Гэррэт, Томас и Тим, который раскачивался на стуле и пел от скуки, вскочили и бросились на помощь.
Оказалось, что пропало корыто. Оправившиеся от потрясения кошки рассказали, что его похитила… рыба!
Недоумевая, зачем последней это понадобилось, изобретатели выбежали на улицу в надежде найти следы похитительницы. Следы нашлись быстро: по земле пролегла мокрая полоска. Проследовав по ней, коты вышли к пруду за домом.
Там, у кромки воды, сидели Гарри Когтер и золотая рыбка. Причём последняя пыталась торговаться!
-А что мне за это будет?
-Жизнь! – прошипел колдун и попытался отобрать корыто.
Но тут на собеседников накинулись изобретатели. Пока они выясняли отношения с Когтером, рыбка быстро нырнула в воду, увлекая похищенное.
Вырвавшийся колдун, перемещаясь в свой замок, дал себе зарок больше с водоплавающими не связываться.

@темы: пишу, Сказка "Планета Кошек"

---

А какая змея ваша?



А какая змея ваша?
nataly-lenskaya.livejournal.com/483323.html#com...



Потяни за хвост енота © globus & za_y_ac



Потяни за хвост енота © globus & za_y_ac
globus.livejournal.com/256267.html

@темы: Тесты

---

@темы: Ржач, Видео

---

На будущее почитать.

06.02.2013 в 14:24

Пишет  Рипол:

"Лес рук и зубов" Кэрри Райан: привычного мира больше нет
Среди авторов "Рипола" пополнение - с радостью представляем вам Кэрри Райан из Южной Каролины! Как это нередко бывает с писателями, Кэрри сперва получила юридическое образование и лишь затем осознала, что ее призвание - молодежная литература. Поначалу она задумалась о книгах про зомби – но не стала эксплуатировать идею об "апокалипсисе зомби" (как, например, сделал Джеймс Фелан), а заинтересовалась тем, что могло бы происходить на несколько поколений позже.
Так родился замысел "Леса Рук и Зубов". Этот роман стал дебютом Кэрри Райан - однако Американская Ассоциация Библиотек сразу же признала его лучшей книгой года для подростков, а к нынешнему моменту он переведен уже на 18 языков мира.

Мэри - главная героиня книги - живет в деревне, где за порядком следят Союз сестер и Стражи. Только ограда отделяет жителей деревни от Леса Рук и Зубов, который населен Нечестивыми. По словам Сестер, их деревня – последний оплот человечества после заражения вирусом, превращающим людей в зомби, а главная надежда на спасение заключена в вере в Бога.
Однако после потери матери Мэри теряет эту веру. Единственной ее целью становится вырваться за пределы привычного мира и найти океан, о котором в детстве она так много слышала от мамы. Она верит, что если ей это удастся, она обретет свободу.
Любовь оказывается для главной героини еще одним испытанием на пути к мечте. Мэри влюблена в Трэвиса, молодого человека, который должен жениться на ее лучшей подруге. Сама же главная героиня готовится выйти замуж за его брата, чтобы не вступать в Союз сестер. В тот момент, когда Мэри получает шанс на взаимность и счастье с любимым, ей приходится выбирать между Трэвисом и ответами на вопросы, которые мучили ее всю жизнь...

Кассандра Клэр, автор уже знакомых вам трилогий "Адские механизмы" и "Орудия смерти", охарактеризовала "Лес Рук и Зубов" как "умную, мрачную и завораживающую книгу, в которой без труда уживаются ужас и красота". В ближайшее время ожидается экранизация романа.

Прочесть отрывок

Кэрри Райан
Лес Рук и Зубов

Посвящаю Джи-Пи.
За то, что подарил мне мир.

I

В детстве мама часто рассказывала мне про океан: огромный водный простор до самого горизонта, который беспрестанно движется, вновь и вновь бросая на берег волны. Однажды она показала мне выцветшую и потрепанную фотографию, на которой моя прапрапрабабушка, еще совсем маленькая, стоит в океане. Фотография давно сгорела при пожаре, но я хорошо ее помню. Помню крохотную девочку, окруженную безбрежным ничто.
В маминых историях, которые передавались из поколения в поколение женщинами нашей семьи, океан пел подобно ветру в деревьях, а люди катались по волнам. Как-то раз, во время очередной засухи, я спросила маму: если где-то есть столько воды, почему наши ручьи иногда пересыхают? Она ответила, что океанскую воду пить нельзя – она чересчур соленая.
Тогда-то я и перестала расспрашивать ее про океан. Разве может быть в мире так много соли? И разве мог Господь допустить, чтобы столько воды пропадало зря?
Однако порой я стою на краю Леса Рук и Зубов, смотрю в бесконечную чащу и воображаю, что все это – сплошная вода, до самого горизонта. Я закрываю глаза, слушаю пение ветра в деревьях и представляю мир, в котором над моей головой смыкались бы только волны.
Мир без Нечестивых, мир без Леса Рук и Зубов.
Часто рядом стоит мама: прикрывая глаза от солнца, она высматривает за забором нашего папу.
Она единственная верит, что ее муж не Возвратился и когда-нибудь придет домой прежним человеком. Сама я уже давно потеряла эту веру и пытаюсь жить дальше, как можно глубже запрятав свою боль. Порой мне бывает страшно подходить к краю Леса. Я боюсь увидеть отца среди прочих Нечестивых: жалобно стонущего, в лохмотьях, с обвислой кожей и пальцами, изодранными в кровь от бесконечных попыток сломать железные преграды.
До сих пор его никто не видел, и это дает моей маме повод надеяться. По ночам она молит Бога, чтобы он нашел в чаще Леса какое-нибудь поселение вроде нашего. Но все остальные уже давно потеряли надежду. Сестры говорят, наша деревня – единственная на белом свете.
Мой брат Джед стал брать больше дозорных смен: Стражи круглосуточно обходят заборы. Как и я, Джедл давно понял, что отец теперь тоже Нечестивый. Он надеется заметить его первым и убить, чтобы мама никогда не увидела, во что превратился ее муж.
Деревенские жители сходят с ума, видя своих любимых среди Нечестивых. Сын одной женщины случайно заразился во время дозора: от горя и ужаса она подожгла себя и спалила полдеревни. В том пожаре сгорели все наши фамильные ценности (я была еще ребенком), и теперь ничто не напоминает нам о жизни до Возврата. Впрочем, к тому времени многие вещи сами превратились в труху и навевали лишь призрачные, едва уловимые воспоминания.
Мы с Джедом присматриваем за мамой и не разрешаем ей одной подходить к забору. Раньше нам помогала жена Джеда, Бет, но потом она забеременела, и Сестры запретили ей вставать с постели, чтобы не потерять первенца. Мы с братом остались вдвоем.
Однажды на берегу ручья, куда я хожу стирать белье, ко мне подходит брат Бет. Сколько себя помню, мы с Гарольдом всегда дружили – других сверстников в деревне у меня почти нет. Он вручает мне букет полевых цветов, а сам принимается отжимать и выкручивать мои простыни.
– Как мама? – спрашивает. Чего-чего, а вежливости ему не занимать.
Я опускаю голову и мою руки в ручье. Вообще-то мне пора возвращаться домой, я и так слишком много времени потратила на себя. Мама уже наверняка расхаживает туда-сюда по двору, дожидаясь моего возвращения. Джед ушел в длинную смену – время от времени Стражи обходят весь забор по периметру и укрепляют слабые места, – а мама днем привыкла высматривать в Лесу папу. На всякий случай я должна быть рядом – чтобы утешить ее и не подпустить к забору.
– Все еще надеется, – отвечаю я.
Гарри сочувственно цокает языком. Мы оба знаем, что надежды нет.
Он находит под водой мои руки и накрывает своими ладонями. Я знала, что рано или поздно это случится. Гарри давно смотрит на меня по-другому, его взгляд изменился, а в нашу дружбу закралось какое-то напряжение. Мы больше не дети – и уже давно.
– Мэри, я… – Он на миг умолкает. – Я хотел пригласить тебя на Праздник урожая в следующие выходные.
Я смотрю на наши руки под водой. Пальцы покалывает от холода, а руки Гарри кажутся такими теплыми и мягкими… Минуту я раздумываю над его предложением. На осеннем Празднике урожая молодые люди и девушки брачного возраста объясняются друг другу в любви. Это начало ухаживания, и за зиму они должны решить, хотят ли создавать семью со своим избранником или избранницей. Почти всегда ухаживание заканчивается весной тремя обрядами Браковенчания: их устраивают во время Райской седмицы, когда в деревне женят молодых и крестят младенцев. Пары расстаются очень редко, ведь брак у нас строится не на любви, а на долге.
Каждый год я с удивлением наблюдаю за новыми союзами. За тем, как мои бывшие друзья находят себе пару, знакомятся ближе, готовятся к следующему шагу. Осенью они признаются друг другу в любви и начинают ухаживание. Я всегда считала, что так будет и со мной. После страшной хвори, от которой погибли почти все дети моего возраста, нам, чудом уцелевшим, очень важно найти себе пару и создать семью. Так важно, что в Союз сестер и вступать-то некому.
Я надеялась, что найду не просто пару, а настоящую любовь – как у моих родителей.
Однако, хотя в последние два года свободных девушек почти не осталось, никто еще не пытался за мной ухаживать.
Последние несколько недель все мои мысли были о пропавшем за забором отце. О матери, раздавленной горем и безысходностью. О собственном горе. До сих пор мне как-то не приходило в голову, что всех остальных девушек уже пригласили на Праздник урожая. И теперь меня либо пригласят, либо я останусь никому не нужной.
Временами я не могу выбросить из головы мыслей о младшем брате Гарри, Трэвисе. Именно его внимание я пыталась привлечь все лето, именно эту дружбу я хотела превратить в нечто большее. Но он никогда не отвечал взаимностью на мои неуклюжие намеки.
Словно прочитав мои мысли, Гарри произносит:
– Трэвис пригласил Кассандру.
Ничего не могу с собой поделать: меня охватывает злость и отчаяние. Моей лучшей подруге удалось то, на что я оказалась не способна. Она добилась его внимания, а я нет.
Ответить мне нечего. Я вспоминаю, как красиво солнечные лучи играли на лице Трэвиса, когда он улыбался, и заглядываю в глаза Гарри, пытаясь увидеть ту же игру. В конце концов, они братья, да к тому же погодки. Однако кроме тепла его мягких ладоней я ничего не чувствую.
Конечно, я должна радоваться – и радуюсь! – что меня наконец пригласили на Праздник урожая, но в глубине души не перестаю гадать: сможет ли наша давняя дружба за долгую темную зиму перерасти в нечто большее?
Гарри широко улыбается и склоняет ко мне голову, а я могу думать лишь об одном: неужели это мой первый поцелуй? С Гарри?
Его губы не успевают коснуться моих.
Нас останавливает вой сирены. Ее не включали так давно, что несколько секунд она хрипит и свистит, прежде чем зареветь в полную мощь.
Мы с Гарри заглядываем друг другу в глаза, я чувствую на лице его дыхание.
– Разве сегодня должно быть учение? – спрашиваю я.
Он трясет головой, глаза широко распахнуты; мои наверняка тоже. Отец Гарри – глава Стражей, так что обо всех учениях они узнают заранее. Я вскакиваю и уже готовлюсь со всех ног бежать домой. Все тело, каждый дюйм кожи покалывает, сердце больно сжимается в кулак. Я могу думать только о маме.
Гарри хватает меня за руку.
– Лучше остаться здесь. Вдруг Нечестивые вторглись в деревню? Тут безопасней. Надо найти платформу.
Ужас сковывает радужку его глаз, пальцы впиваются в мое запястье чуть не до крови, но я все же вырываюсь и бегу прочь.
Я карабкаюсь прямиком на вершину холма, не обращая внимания на извилистую тропинку и цепляясь руками за траву и ветки. Одолев крутой склон, оглядываюсь на Гарри: он так и стоит на берегу ручья, закрывая руками лицо. Его губы шевелятся, как будто он выкрикивает мое имя, но я слышу только вой сирены – обжигающий уши и отдающийся внутри оглушительным эхом.
Всю свою жизнь меня готовили к этому звуку. Я еще и ходить-то не научилась, а уже знала, что вой сирены означает смерть. Что Нечестивые каким-то образом проломили забор и разгуливают по деревне. Что надо скорей хватать оружие, лезть на платформы и поднимать лестницы – даже если внизу еще остались живые люди.
По словам мамы, в самом начале, когда ее прапрапрабабушка была еще ребенком, сирена выла почти не смолкая, а деревню без конца осаждали Нечестивые. Но со временем заборы укрепили, сформировалась Стража, и вторжения стали большой редкостью: в последние годы тревога всегда была учебная. Я не говорю, что на моей жизни сирена ни разу не выла по-настоящему, но я прекрасно умею стирать ненужные воспоминания. Поверьте, это не делает меня беспечной: бояться Нечестивых можно издалека.
Чем ближе я подхожу к краю деревни, тем медленнее передвигаю ногами. Я уже вижу, что платформы на деревьях забиты битком, некоторые лестницы подняты. Всюду царит хаос. Матери тащат за собой плачущих детей, в траве и на дорогах разбросаны вещи.
Тут сирена резко умолкает. Наступает тишина, все замирают на месте. Чей-то ребенок продолжает реветь, на солнце набегает туча. Небольшой отряд Стражей ведет кого-то к собору.
– Мама… – обмирая, шепчу я. Не знаю как, но я все понимаю в ту же секунду. Напрасно я замешкалась у ручья, напрасно позволила Гарри держать под водой мои руки, пока мама поджидала меня дома, чтобы пойти к забору высматривать отца.
Кое-как переставляя задеревеневшие ноги, я иду ко входу в собор – старинному каменному зданию, построенному задолго до Возврата. Его тяжелые деревянные ворота широко распахнуты. Деревенские жители расступаются, пряча глаза и пропуская меня вперед. На краю толпы кто-то бормочет: «Она подошла слишком близко, вот ее и цапнули».
Внутри холодно: каменные стены словно впитывают все тепло из воздуха. Волосы на моих руках тотчас встают дыбом. В тусклом свете я различаю Сестер, окруживших плачущую и стонущую женщину – живую. Моя мать прекрасно знала, что от забора и от Нечестивых надо держаться подальше. Слишком много жителей деревни погибли именно таким образом. Должно быть, она увидела в лесу отца… Я зажмуриваюсь: все тело заново пронзает боль утраты.
Я должна была пойти с ней.
Мне хочется свернуться в клубок, спрятаться от всего, что случилось. Вместо этого я подбегаю к маме, падаю, кладу голову ей на колени, беру ее руку и прижимаю к своим волосам.
Если бы меня попросили свести всю жизнь к одному впечатлению, я бы описала его так: мы с мамой сидим у камина, она ласково перебирает мои волосы и рассказывает истории о жизни нашей семьи до Возврата.
Теперь руки у мамы липкие от крови. Я закрываю глаза, лишь бы не видеть этого, не знать, насколько серьезна рана.
Мама успокаивается, ее руки начинают машинально гладить мои волосы, стягивают бандану. Она качается и что-то тихо бормочет, но слов не разобрать.
Сестры на время оставляют нас в покое. Они стоят поодаль – вместе с избранными Стражами, так называемой Гильдией, – и решают мамину судьбу. Если Нечестивые ее поцарапали, за мамой долгое время будут тщательно присматривать, хотя заразиться таким образом и невозможно. Но если ее укусили – а значит, заразили, – то исхода может быть только два. Убить ее прямо сейчас – или бросить за решетку, дождаться смерти и прогнать за забор. Решать предоставят моей маме, если признают ее вменяемой.
Спасти душу, умерев быстрой смертью, или вечно мыкаться среди Нечестивых?
В школе нас учили, что изначально, сразу после Возврата, зараженным не предоставляли такого выбора. Их убивали почти сразу. То было до перемен к лучшему, когда никто еще не верил, что живые смогут одержать победу в противостоянии с мертвыми.
Но потом одна зараженная – вдова – обратилась к Сестрам с мольбой отпустить ее в Лес, к мужу. Она просила не отнимать у нее права сдержать супружеские клятвы, данные любимому. Жизнь к тому времени успела войти в нормальное русло – люди успокоились, насколько это вообще возможно в мире Нечестивых. И вдова привела очень веский довод: единственное, что по-настоящему отличает живых от Нечестивых, это свобода воли, возможность выбора. Она сделала выбор и хочет остаться с мужем. Сестры долго спорили с Гильдией, но последнее слово в нашей деревне всегда за Союзом Сестер. Одной Нечестивой больше, одной меньше – невелика разница, решили они. Три Стража сопроводили вдову к забору и держали ее в клетке у ворот до тех пор, пока зараза не сделала свое дело, а затем вытолкали в Лес.
Не представляю, как можно обречь человека на такую судьбу. Но свободная воля есть свободная воля.

II

– До прихода брата ты побудешь с нами, – говорят мне Сестры.
Джед до сих пор не вернулся с дозора. Сестры отправили за ним гонца, однако мама к этому времени наверняка умрет, и переубедить ее Джед не успеет.
Она решила отправиться к Нечестивым. Я точно знаю, что брат свалит всю вину на меня. Скажет, что я должна была сама принять решение и попросить Стражей убить маму.
Не знаю, как мне отвечать на его упреки.
Предание живого человека Лесу – непростой ритуал. Стражам давно известно, что спешить тут нельзя – живой человек, пусть и зараженный, становится пищей для Нечестивых. Они попросту его съедают.
Однако и держать укушенных в деревне, среди живых, очень опасно. Стражи не вправе рисковать, потому что никто не знает, когда именно зараженный человек умрет и Возвратится. Все зависит от тяжести травмы: после маленького укуса организм может тщетно бороться с заразой несколько дней, а от большого количества укусов Возврат происходит в считанные секунды.
Поэтому Стражи разработали сложную систему ворот и блоков, которая позволяет до самой смерти держать зараженного в своеобразном чистилище между миром живых и Нечестивых. Сюда-то и поместили мою маму, а я сижу рядом и слушаю, как она щелкает зубами, точно кошка, приметившая птицу: зараза бушует в ее теле. Она не в состоянии говорить и ничего не понимает.
К ее левой лодыжке привязана толстая веревка, которую мама рассеянно теребит. Мы все ждем неизбежного, но, судя по ране, Возвратится она не раньше завтрашнего дня.
Я сижу по одну сторону забора, а мама по другую. Наедине нас не оставляют: боятся, как бы я от горя не спятила и не распахнула ворота. Нечестивые не заставят себя долго ждать, и начнется вторжение. К нам с мамой приставили личного Стража – приятеля моего брата. Именно он будет открывать и закрывать ворота, именно он убьет меня, если я кинусь к матери после ее Возврата. Такое соглашение я заключила с Сестрами: они разрешили мне побыть с мамой, но в случае чего меня убьют сразу, без разговоров.
Я сижу, обхватив колени руками. Ноги давно отнялись: сердце как будто отказалось качать по ним кровь.
Я дожидаюсь маминой смерти.
Время потеряло всякий смысл, кроме одного: это медленный марш к Возврату моей матери. Если бы оно стало чем-то материальным, осязаемым… Тогда я могла бы схватить его, встряхнуть и остановить. Увы, время ускользает и течет дальше, день идет своим чередом. Меня приходят проведать соседи, однако сказать им особо нечего. Жена моего брата, Бет, передала, что молится за нас, но Сестры не позволяют ей вставать с постели: любое движение может привести к выкидышу.
Один раз я видела Гарри: он стоял поодаль в ярком свете полуденного солнца. Я рада, что он так и не решился подойти, не попытался заговорить со мной о сегодняшнем утре, когда он держал мои руки под водой и не пускал меня к маме.
Интересно, он до сих пор считает, что мы вместе пойдем на Праздник урожая? Разумеется, из-за одной смерти Праздник не отменят. Сестры часто напоминают нам, что таков порядок вещей после Возврата: жизнь продолжается несмотря ни на что. Мы будем вечно нести бремя ее цикла.
На закате Кассандра приносит мне ужин и садится рядом. Закат сегодня до боли прекрасен, на бледном лице и белокурых волосах Кэсс играют яркие краски. Страж держится на почтительном расстоянии, зная, что конец близок. Меня попеременно терзают два чувства: надежда, что скоро мама Возвратится и ее мукам придет конец, и страх, что она уйдет слишком рано и я потеряю ее навсегда.
Несколько минут проходят в тишине, а потом я спрашиваю:
– Кэсс, ты веришь в океан? Думаешь, он существует?
Я наблюдаю за игрой света в вершинах деревьев, за причудливыми искаженными тенями.
– Напомни-ка, что твоя мама говорила про океан? – тихо и ласково спрашивает она.
– Что это огромный водный простор без конца и края.
Кэсс никогда не пыталась развеять мои иллюзии и внимательно слушала истории о жизни до Возврата, передаваемые из поколения в поколение женщинами нашей семьи. Однажды мама Кэсс даже запретила ей со мной водиться – мол, я забиваю голову ее дочери богохульным враньем. Но деревня наша слишком мала, чтобы подобный запрет мог кого-то остановить.
– Я просто не представляю, как в мире может быть столько воды, Мэри, – говорит Кэсс в очередной раз. Ее глаза ярко блестят в закатных лучах. – И не могу представить себе место без Нечестивых. – Она хмурит брови. – Ведь если бы такое место было, мы жили бы там, а не здесь.
Крупная слеза набухает в уголке ее глаза, переливаясь на заходящем солнце, и наконец стекает по щеке: Кэсс слишком больно видеть мою маму в загоне. Я обнимаю подругу, укладываю ее голову себе на колени, отвернув от Леса, и глажу белокурые волосы, как мама раньше гладила мои. Мы вместе смотрим на загорающиеся окна деревенских домов. Когда моя мама была совсем маленькой, в рождественскую ночь Сестры запускали старый генератор. Эту историю я еще не рассказывала Кэсс и хочу рассказать сейчас – о том, как раз в году наша маленькая деревушка сияла ярче неба.
Но Кэсс уже перестала плакать и только хлюпает носом. Лучше не буду забивать ей голову своими «небылицами».
Уходя, она умоляет меня пойти с ней. Но я не могу. Я объясняю, что должна быть здесь, когда все случится. Кэсс от ужаса закрывает руками рот и убегает в деревню.
Мне хочется убежать вместе с ней, спрятаться где-нибудь и навсегда забыть этот день. Однако я остаюсь. Пальцы дрожат, воздух застревает в горле. Я должна увидеть, во что превратится моя мать. Сегодня утром я бросила ее одну и обязана ей хотя бы этим.
Снова смотрю за забор. Глядя на последние лучи заходящего солнца, от которых мне под ноги ложатся перекрещивающиеся тени ветвей, я немного затуманиваю зрение, и железная сетка забора сразу пропадает. Вокруг меня – целый, ничем не разделенный мир.
– Мам? – шепчу я на рассвете. Ночью было новолуние, и я просидела несколько часов в полной темноте, слушая шорохи за забором и воображая худшее. Каждый хруст и треск означали, что Нечестивые наконец нашли слабое место в железном заборе и проломили его.
Теперь воздух стал влажнее и светлее. Я подползаю на четвереньках поближе к загону, в котором сидит моя мать. Она там, неподвижно лежит на земле. Мне начинает казаться, что она умерла и вот-вот Возвратится. Желчь и ужас поднимаются по горлу, я хочу закричать, но не могу выдавить ни звука, так и сижу с открытым ртом и оскаленными зубами.
Хотя ноги путаются в юбках, я ползу дальше и почти успеваю добраться до забора, когда слышу предостерегающий крик Стража.
– Она еще жива! – Не знаю, откуда мне это известно, но это правда.
Страж оглядывается, видит, что поблизости никого нет, и кивает. Я хватаюсь пальцами за тонкую ржавую сетку и чувствую, как острый металл впивается в ладони.
– Океан, – бормочет мама. Потом резко вскидывает голову и оглядывается по сторонам: ее глаза широко распахнуты и расфокусированы, но прозрачны. Она подползает к забору и сплетает свои пальцы с моими.
– Океан, Мэри, океан! – яростно бормочет она. Я начинаю бояться, что Страж решит, будто она Возвратилась, и убьет меня, но отнять руки от забора не могу: слишком крепка ее хватка.
– Океан такой красивый. – Она снова и снова повторяет одно и то же, глаза блестят от непролитых слез. – Вода, волны, песок, соль! – Мама начинает трясти забор, и волны разбегаются по железной сетке в разные стороны. Откуда в ней взялась такая сила? Она ведь так долго умирала…
– Оно пожирает меня, – уже шепотом произносит мама и гладит пальцем мою руку. – Девочка моя. Не забыть бы мою девочку. – Слезы катятся из ее глаз, я слышу крик Стража, а в следующий миг мама падает на землю, и наши руки разлучаются – навсегда.

***

В секунды между смертью мамы и ее Возвратом я перестаю верить в Бога.

@темы: Книги

---

Аве императоръ!

Съ днёмъ рождения меня!!! Рожусь после колледжа, праздновать буду только въ воскресенье - но рисунокъ уже сейчасъ.
Я сейчасъ съ Римомъ знакомлюсь, ибо произведение (да, постапокалиптический Римъ, авторъ съ ума сошёлъ). Посему рисунокъ такой.

запись создана: 06.02.2013 в 08:50

@темы: День рождения

---

Ппцъ. Дочитала 4 "Сквозняковъ", а 5 дефектная была - я и переключилась что-то на Прозе читать.
Сейчасъ отрубилась - приснилось, что я Сквознякъ. Пойду скачаю-таки...

@темы: РазКОШления

---

Что-то весело днюха начинается. Сначала Пашку потеряла. Пока искала (эта тварь рыжая, оказывается, въ шкафчике для обуви отсиживалась), опоздала въ колледжъ. Потомъ башка заболела. Попыталась уснуть - щазз! Мозгъ отказывается отключаться. Переползла за компъ. Теперь пью таблетку отъ башки и пялюсъ взглядомъ зомби въ экранъ.

@темы: РазКОШления

---

18. Гарри не уснёт, или ночные кошмары № 3.

ГАРРИ НЕ УСНЁТ или НОЧНЫЕ КОШМАРЫ №3.

Когтер, в очередной раз натворив дел на Планете Кошек, вернулся в свой замок на ПДЖ и спокойно улёгся спать. Только кот закрыл глаза, настроившись на хороший отдых...
Из шкафа с жутким хохотом, которому вторило эхо большой комнаты, выплыло светящееся, в крапинку, привидение! Гарри взвизгнул от ужаса и подскочил. А из-под кровати уже выползало другое привидение – огромное, гораздо выше Томаса. Оно, согнувшись, попыталось дотянуться до колдуна. Гарри, не растерявшись, схватил его и бежать! Вот какой вороватый!
Когтер выскочил прямо за окно – благо, невысоко было лететь. Но на улице его уже поджидало два летающих привидения! Одно из них схватило злодея за шкирку, но Гарри вывернулся из хватки и сам схватил привидения!
Кот бросился обратно в замок, думая, куда сложить вырывающиеся трофеи. Однако, вбежав через холл в просторный зал, он увидел такое...
В зале, сияя разноцветными огнями, его поджидали самые разнообразные привидения! В звёздочку. И в кубик. И в цветочек. И в птичку… с налёту врезался удивлённый колдун. Пернатая пискнула и поспешила удрать.
Воцарилась тишина.
А потом Гарри с воем пронёсся по залу, хватая привидения, которые сами пытались его схватить. Кот убежал в спальню, раскидал незваных гостей по ящикам комода и запер. А потом спокойно нырнул в постель.
Через какое-то время комод задрожал.
-Тесно!
-Сама подвинься!
-Ракушка, он меня обижает!
-Томас, прибью!
-У меня другой вопрос: так он поместился в ящике – да ещё и с Лило?
-Ещё и со мной!
-Чему вы удивляетесь? Вон, со мной два археоптерикса сидят, и ничего.
Пыхтение, протестующий мяв.
-Том, ты чем там занимаешься?
-Я подумала, что он может быть хорошей отмычкой, - невинно откликнулись из ящика.
-Убью Харька!
Когтер только уснул, как из-под кровати вновь послышался жуткий смех. Кот открыл глаза и, замерев от страха, уставился в темноту.
-У-хы-хы-хы!
В комоде захихикали.
-Хы-хы-у-хы-хыы!
В темноте Гэррэт неслышно подкрался к комоду и начал отпирать ящики. Когтер, который этого не видел, испуганно вжался в стенку, когда привидения начали выплывать из, казалось бы, закрытого комода!
-У-у-у! – выли внизу.
Сундук открылся и из него полезли ну просто огромные, до потолка, привидения.
-Гы-гы-гы! – надрывались под кроватью.
Из шкафа выползло УЖАСНО МАЛЕНЬКОЕ привидение.
Нет, видно, не дадут Гарри Когтеру нормально поспать!

@темы: пишу, Сказка "Планета Кошек"

---

Так вот ты какой, цветочек аленький

www.proza.ru/2011/11/06/1682

@темы: ссылки, Разное

---

05.02.2013 в 17:09

Пишет  Чудо Кошачье:

Мимимими!!

05.02.2013 в 16:58

Пишет  Laviko:

Вот первые ботинки крутанские! *___*

05.02.2013 в 09:26

Пишет  Чеширочка:

Чем больше узнаю людей, тем больше люблю зверолюдей )
О, яумирвесь.











()

@темы: Разное

---

17. Электричество

17. ЭЛЕКТРИЧЕСТВО.

Однажды Тим обнаружил в стене зала две дырочки (он просто забыл, что Гэррэт и Томас замаскировали розетку – «подарочек» для надоедливого колдуна). Кот долго стоял рядом, размышляя – что же это за дырочки такие? Так и тянуло сунуть туда коготки!
Тим и не заметил, как вошла старшая Вероника. Она удобно устроилась на диванчике и развернула газету «Пэ-Качья наблюдимость за Экслибрисной-Землёй». Кошечка остановила взгляд на анекдотах – её всегда больше они интересовали, хотя не все были понятны. На минуту оторвавшись от газеты, Вероника спросила кота, не сводящего зачарованного взгляда с замаскированной розетки:
-Что, Тим, действуем по принципу «коготь в небо» или… - тут она снова уткнулась в газету и с чувством продекламировала:
-«Теперь я уже совершеннолетняя, и могу сделать всё, что захочу. Первым делом я сделаю то, что мне запрещала мама…»
Тут Тим всё-таки не выдержал и сунул когти в дырочки.
-Сунулапальцыврозетку! – быстро проговорила Вероника, краем глаза заметив движение кота.
А тот уже понял, что сделал. Ток пробежал по всему телу, заставив задёргаться, и Тим повалился на пол, искря и корча непроизвольные рожи. Волосы и шерсть встали дыбом.
-Тебя же предупреждали, недоверчивый ты наш, - вздохнула кошечка, думая, что делать с наэлектризованным котом. Самой получить разряд не хотелось.
-Надо позвать изобретателей! – Решила она и побежала в мастерскую.
В это время мимо проходил Гарри Когтер. Заметив через окно, что на диване лежит яркий журнал, колдун живо перелез через подоконник, и собрался было стащить «Наблюдимость». Но тут его внимание привлекли две дырочки в стене!
-А это ещё что? – немало удивился Когтер и, не замечая тушки на полу, подошёл к ловушке.
Дырочки были здесь неспроста, это он чуял. Вот только не мог понять, какую функцию они должны выполнять. Оглядевшись, Гарри облизнулся и решился сунуть когти в розетку.
Очнувшийся Тим пронаблюдал, как над ним бешено взвыл и заискрился колдун. Вспомнив свои неприятные ощущения, кот даже порадовался, что не один дал маху. Когтер свалился рядом; его морду перекосило.
Тим сел и услышал топот. В зал вбежали Гэррэт, Вероника и Том.
-Ага! Попался-таки! – Возликовал старший. – Ну что, Харечка, понравилось?
Медленно Когтер поднял лапу. Пальцы сжались в кулак, а большой… поднялся вверх!
-Кайф… - простонал Гарри с блаженной улыбкой.

@темы: пишу, Сказка "Планета Кошек"