Чудище, подобранная Беатусом и Катей (детьми Вероники и Амикуса) по дороге на тёмную сторону спутника (хотя кто кого ещё подобрал!). Жила с дедом, после смерти деда - с дракончиком по имени Третий. Дед и Амикус считали, что они-то точно одни остались, и чудищ больше нет. Как сказала девушка - лучше б для начала весь спутник обошли, а потом судили! Зовут Внучка, позднее Беатус назвал её спойлерФати ("Fatum" (лат.) - "судьба"). Ребёнку 20 лет. Дикая, жизнерадостная, позитивная. Старых картинок много, есть парочка новых. Две - иллюстрации. читать дальше
Доброе утро)
Реально дикарка.
Ну и два чудища. А чего бы не принять Внучку в семью?
Благородный кокатрис Беппо стал собирать жухлую траву, хворост и пучки козьей шерсти, чтобы обеспечить себя топливом. На дальней стороне холма стоял разрушенный загон для коз, и, когда Беппо натаскал оттуда досок, у него оказался огромный запас дров. Весь день он работал, как белка, что делает запасы на зиму. Чем больше росла куча топлива, тем меньше Беппо боялся жить в пещере и все выше вырастал в своем воображении. Сначала он был бедным изгнанником, который ворует овец и прячется от погони; потом он превратился в главаря разбойников; наконец, он стал самим горным королем. «В этой горе множество пещер, - думал он про себя, - и в каждой полным-полно золота. А я – король, и все это принадлежит мне!» Вечером Беппо зажег костер в дальнем углу пещеры, где его не могли увидеть с улицы, и сел, чтобы в тепле поесть сушеных фиг с хлебом и выпить солоноватой воды. Назавтра он собирался поймать козленка, зажарить его и съесть. Зачем ему возвращаться домой? Дома ему никогда не доводилось поесть козлятины. Должно быть, на улице его уже ждали мальчишки, чтобы снова затеять жестокую игру в повешение. Незачем ему было возвращаться. Высоко над террасами виноградников, где кончались козьи пастбища и начинались скалы, открывался вид на равнину. Если смотреть оттуда, то мир расстилался, словно зеленая карта, и над серыми крышами города поднимались белые крепостные стены и башни собора. Улицы казались узкими тропками, а люди, что ходили по ним, - муравьями. Беппо, сын городского палача, любил смотреть на город с этой высоты. Внизу ему было мало радости – ведь никто не принимал его в игру. Слишком уж тесно пришлось познакомиться с палачом отцам и братьям многих городских мальчишек, чтобы кто-то мог питать добрые чувства к его сыну. Когда на площади кого-нибудь вешали, все мчались туда, чтобы поглазеть, а потом затевали игру в повешение Беппо, если его удавалось поймать. И эта игра иногда была неприятно похожа на правду. Беппо не появлялся на площади, когда его отец занимался своим ремеслом. Он не любил смотреть на это вблизи. Примостившись на уступе скалы, Беппо глядел, как внизу собиралось множество черных пятнышек, как два из них вставали посередине – и тогда знал, что его отец кого-то казнит на площади. Иногда казненных было несколько, и это не сулило Беппо ничего хорошего. Ведь он знал, что каждый раз, когда его отец собирается повесить человека, он выпивает стакан для храбрости. И если бедняг, которым суждено было проститься с жизнью, было несколько, городской палач после этого не был приятным обществом для родных и близких. Однажды ему пришлось вешать пятерых, самых лихих и бесшабашных шалопаев во всем городе. Беппо поднялся рано утром и с первыми лучами солнца спрыгнул со стены в городской ров. Он убежал на холмы, где был простор и свежий воздух – ведь он знал, что ни дома, ни на улице ему не дадут жизни еще неделю. Поэтому он забрал из погреба буханку хлеба и связку сушеных фиг, чтобы отсидеться неделю в одиночестве, не испытывая на себе суровости своих собратьев. Беппо знал, что над пастбищем была пещера, из которой сочилась красно-ржавая вода. Там он собирался устроить себе замок и уйти в свои мечты, и если бы справился со страхом, то был бы там счастлив. Беппо отыскал эту пещеру, когда однажды увидел козу, что пробиралась по холму сквозь заросли. Прячась в тени листвы, он обнаружил это прекрасное убежище, такое прохладное в летние полудни. Теперь, когда он вошел в пещеру, его передернуло от холода – ведь была ранняя весна, и солнце еще не прогрело землю. Беппо стал собирать жухлую траву, хворост и пучки козьей шерсти, чтобы обеспечить себя топливом. На дальней стороне холма стоял разрушенный загон для коз, и, когда Беппо натаскал оттуда досок, у него оказался огромный запас дров. Весь день он работал, как белка, что делает запасы на зиму. Чем больше росла куча топлива, тем меньше Беппо боялся жить в пещере и все выше вырастал в своем воображении. Сначала он был бедным изгнанником, который ворует овец и прячется от погони; потом он превратился в главаря разбойников; наконец, он стал самим горным королем. «В этой горе множество пещер, - думал он про себя, - и в каждой полным-полно золота. А я – король, и все это принадлежит мне!» Вечером Беппо зажег костер в дальнем углу пещеры, где его не могли увидеть с улицы, и сел, чтобы в тепле поесть сушеных фиг с хлебом и выпить солоноватой воды. Назавтра он собирался поймать козленка, зажарить его и съесть. Зачем ему возвращаться домой? Дома ему никогда не доводилось поесть козлятины. Должно быть, на улице его уже ждали мальчишки, чтобы снова затеять жестокую игру в повешение. Незачем ему было возвращаться. Огонь лизал высокие стены пещеры, и тепло медленно распространялось по ней. Когда Беппо прислонил руку к скале, камень не был уже сырым и холодным. Беппо устроил себе постель у огня из сухой травы и шерсти, положил голову на гладкий камень и заснул. Но даже во сне он помнил о своем костре, ведь ему страшно было бы проснуться в темноте. Как только становилось холоднее, Беппо поднимался и подкладывал топлива в огонь. Увидев слабые лучи света, очертившие изломанную горловину пещеры, Беппо узнал, что настало утро. Огонь еще горел, когда он проснулся. Каменная подушка, на которой лежал Беппо, сейчас казалась теплой и почти мягкой. В ней что-то тихо стучало, как будто бился пульс. Должно быть, это стучал пульс у него в ушах, но он приподнял голову и положил руку на камень. Он ощутил, как что-то задвигалось под его рукой, будто живое. Тогда Беппо вгляделся в скалу, нависавшую над ним. Она ходила вверх-вниз, как будто что-то огромное медленно дышало во сне. И только когда Беппо отошел на другую сторону пещеры, он смог увидеть всю скалу – она казалась живой. Постепенно мальчик понял, что скала была похожа на горло и челюсть огромного чудовища. Все остальное скрывалось в тени или лежало под скалами, которые смыкались вокруг, будто стены склепа. Пламя лизало и гладило шею чудовища под нижней челюстью. Грубый бок бурого цвета то сжимался, то разглаживался, будто радуясь теплу, которое к нему просачивалось. Огромный кокатрис, тысячи лет лежавший в пещере, вдали от солнца и тепла, снова возвращался к жизни. Почему-то Беппо было совсем не страшно. Сердце так и подскочило в его груди. «Это моя пещера, - думал он, - значит, это будет мой кокатрис! Я сяду на него верхом и поеду завоевывать мир. Вот когда я и взаправду стану королем!» Беппо догадывался, что кокатриса, по всей видимости, разбудило тепло. Поэтому он зажег костры по всей пещере рядом с громадным боком кокатриса, чтобы согреть его окостеневшее тело. - Грейся, старина! - крикнул он. - Оттаивай! Я хочу, чтобы ты со мной поговорил. И вскоре пасть кокатриса раскрылась и заговорила. - Сена! Я хочу сена! – сказал кокатрис. – Или травы. В этом мире еще осталась трава? Беппо вышел из пещеры и вернулся с охапкой травы. Кокатрис медленно начал жевать, а тем временем Беппо, твердо решивший выкормить его, бегал на холмы и обратно в пещеру. Когда он больше ни шагу не мог ступить от усталости, он сел и стал смотреть, как жует кокатрис. Наконец корм закончился, и чудовище приподняло свое огромное веко. Высоко вверху, на стене пещеры, зажегся его зеленый глаз. Если бы кто-нибудь собрал вместе все изумруды в мире, они сияли бы точно так же; если бы со всех полей на свете слетелись светлячки, здесь появилось бы такое же море огня. Когда в пещере зажегся глаз кокатриса, все в ней стало зеленым, как трава. Беппо, увидев, что весь этот яркий огонь обратился к нему, почувствовал себя маленьким и щуплым, колени у него задрожали. - Я ведь ничем тебя не обидел, а, кокатрис? – спросил он дрожащим голосом. - Наоборот, - сказал кокатрис, - ты оказал мне большую услугу. Что ты теперь собираешься делать со мной? - Я? С тобой? – воскликнул Беппо, изумленный тем, что сбываются его самые безумные мечты. – Конечно, я хотел бы, чтобы ты вышел наружу. Но могу ли я помочь тебе выйти? - Мне бы тоже этого хотелось! - сказал кокатрис. - Но как это сделать? – спросил Беппо. - Согревай меня и корми, - ответило чудовище. – Однажды я почувствую, где лежит мой хвост. Когда я смогу им двигать, я выберусь отсюда. Беппо сделал все так, как было ему сказано. Ведь это было бы так здорово - завести собственного кокатриса! Но жизнь его стала нелегкой. Днем и ночью он поддерживал огонь в пещере и носил чудовищу траву, чтобы пробудить его от сна. Когда Беппо уставал, то ложился, прислонившись головой к морде чудовища. Кокатрис благосклонно открывал свой глаз и дружелюбно глядел на мальчика. - Дорогой кокатрис, - сказал однажды Беппо, - расскажи мне о себе. Как ты жил? Каким был мир, когда ты гулял на свободе? - Ты видишь мой зеленый глаз? – спросил кокатрис. - Конечно! – ответил Беппо. – Ничего зеленее я в жизни не видел. - Вот и хорошо. Забирайся наверх и погляди в него. Там ты увидишь, каким был мир, когда я был молод. Беппо полез наверх. Он карабкался, соскальзывал и цеплялся снова, пока не оказался на краю чудесного зеленого озера. А ведь глаз кокатриса был лишь немного приоткрыт. Взглянув в него, Беппо навсегда влюбился в тот мир, который там увидел. Целый мир был прямо перед ним, как живой, полный жизни и движения – и в нем не было еще такой помехи, как человек. - Я вижу зеленые холмы! - воскликнул Беппо. - Вижу поля, скалы и деревья, и среди них играют маленькие кокатрисы! - Это были мои братья и сестры, - сказал кокатрис. – Я помню их. Они отражаются в моей памяти. Позови их – может быть, они придут с тобой поговорить. Увидишь, они очень милые и дружелюбные. - Они слишком далеко, - сказал Беппо, - они не услышат меня. - Ах, да, - пробормотал кокатрис. – Чудесная вещь память! Когда Беппо спускался обратно, у него кружилась голова. Он был сам не свой от изумления и радости, таким прекрасным был тот зеленый мир, который показал ему кокатрис. - Мне там больше нравится, чем здесь и сейчас! – сказал он. - И мне тоже, - ответил кокатрис. – Но, может быть, когда я снова почувствую свой хвост, мне станет лучше. Однажды утром кокатрис сказал Беппо: - Я и в самом деле начинаю чувствовать свой хвост. Он где-то там, под холмом. Пойди-ка посмотри - увидишь ли ты, как я им шевелю? И вот Беппо подошел к самому входу в пещеру. Мальчик смотрел в сторону города, видел скалы и хребты, козьи пастбища и виноградники, лежавшие рядом друг с другом. Вдруг у него на глазах дрогнул шпиль собора. Где-то упал флюгер, рухнули две башенки, и с половины городских труб свалились заглушки. Беппо услышал вдали испуганные крики горожан, которые в ужасе выбежали из домов. - Получилось! – крикнул кокатрис из пещеры. - Не надо больше так делать! – воскликнул Беппо в ужасе. - Как? – спросил кокатрис. - Не шевели хвостом! Ты даже не знаешь, что ты творишь. - О, хозяин! – взмолился кокатрис. – Неужели мне нельзя шевелить хвостом? В первый раз за тысячу лет я снова почувствовал себя молодым. Беппо, бледный и дрожащий, думал о том, что вышло из первого же движения кокатриса. - Ты не должен чувствовать себя молодым, - сказал он. - Почему? – жалобно спросил кокатрис. - В этом мире больше нет места для кокатрисов, которые чувствуют себя молодыми, - серьезно ответил Беппо. - Но, мой маленький хозяин и благодетель, - воскликнул кокатрис, - зачем же тогда ты разбудил меня? - Не знаю, - ответил смущенный Беппо. – Если бы я знал, где лежит твой хвост, то не стал бы тебя будить. - А где он лежит? – поинтересовался кокатрис. - Прямо под тем городом, где я собираюсь стать королем, - сказал Беппо.- Если ты двинешься, город будет разрушен, и мне будет нечем править. - Хорошо, - печально ответил кокатрис, - я подожду! «Чего ждать? – подумал Беппо. – Жди не жди, а толку не будет». Он задумался, что же ему теперь делать. - Лежи тихо! – сказал он кокатрису. – Засыпай, а я пригляжу за тобой. - О, маленький хозяин, - сказал кокатрис, - но ведь так трудно уснуть, когда весна бурлит в твоем хвосте! Сколько еще там простоит этот твой город? Я чувствую себя таким бодрым, что глаз не могу сомкнуть! - Я приглушу огонь, чтобы ты успокоился, - сказал Беппо. – И тебе надо есть поменьше травы. Тогда тебе станет лучше, и твой хвост не будет тебя тревожить. Беппо приглушил огонь, который согревал кокатриса, и больше не носил в пещеру свежей травы. Наконец кокатрис задремал тяжелым доисторическим сном. Тогда Беппо, горько плача о том, что предает бедное чудовище, которое доверилось ему, разворошил все костры и раскидал угли вокруг них. Оставив бедного кокатриса замерзать, он со всех ног побежал вниз, к тому городу, который спас, и где собирался стать королем. Хотя Беппо не было в городе уже много дней, мальчишки все еще поджидали его на улице. Он рассказал им, как спас город от землетрясения; и они прогнали его пинками от городских ворот до самого дома. Он рассказал отцу, как спас город, и тот прогнал его пинками от дома до самых городских ворот. Никто не верил Беппо. Мальчик лежал за городской стеной, мучаясь от боли, пока не стемнело. Когда никто больше не мог увидеть Беппо, он поднялся и заковылял к пещере на холме. Всю дорогу он думал: «Не развести ли мне снова огонь под кокатрисом, и пусть он превратит город в развалины? Разве не здорово это будет?» Внутри пещеры все было холодным и неподвижным. Когда Беппо прикоснулся к кокатрису, то не ощутил ни движения, ни тепла. Но когда он позвал, кокатрис приоткрыл свой зеленый глаз, глядя на него с доверием и любовью. - Дорогой кокатрис, - воскликнул Беппо, - прости меня за все несчастья, что я причинил тебе! Беппо стал забираться наверх, к зеленому огню. Огромная слеза выкатилась из-под тяжелого века и шумно пронеслась мимо него. - Милый кокатрис! - снова позвал Беппо, встав на краю зеленого озера. - Пусти меня в ту страну, где играют твои братья и сестры. Только не шевели больше своим хвостом! Медленно, с трудом кокатрис раскрыл свой глаз, чтобы можно было в него проскользнуть. Беппо увидел зеленый мир, где играли молодые кокатрисы, мир, готовый встретить его. Огромное веко захлопнулось, и кокатрис снова погрузился в сон. А родной город Беппо остался целым и невредимым - ведь Беппо научился от кокатриса терпению и благородству, и теперь он ушел царствовать в том зеленом мире, где еще не было никакого зла.
Я не верю, что я это сделала... Я не верю, что я это сделала!!! (с) Я ДОПИСАЛА! Ааа! Такого подъёма давно не было! И не надо его давить, чтобы никто не увидел! Мама спит, а я скачу по своей комнате, как бешеная! И кровати досталось) Эпилог ми-ми-ми! И то, что закончила, добавляет радости! А впереди новые персы, и пролог уже готов, только переписать!
Печаль-тоска. Скончался "хвостик", который в художке заказывали. Пришлось покупать кисточки. А ещё книгу учёта новую искала - остались только на кольцах и с разделителями. Продавались ещё стрёмные какие-то - смотришь на лист, и писать на таком не хочется. Наверное, придётся писать в той, которую отдал Артём - мать у него бухгалтер, и иногда таскает подобную канцелярию. А я так привыкла к линованным белым! Ещё ножницы приобрела, ибо на работе требуют приходить со своими. ... сейчас сижу и слушаю разговор двух ножниц - старых и новых. Вот чем я занимаюсь?..
Динамик телефона тихо умер, и мама купила мне новый сотик - настоящий кирпич. Говорит, как только услышала сигнал мяуканья - тут же и взяла) А ещё начала слушать тренинг "открытое подсознание"... Я уже отмечала, как бы получше описать ту или иную деталь окружающего мира, цеплялась к строкам книг - я бы заменила это на то... После прослушивания к этому добавилось слежение за собственными эмоциями! Ежли ещё и с подсознанием научусь разговаривать - считай, ещё на одну ступеньку сдвинулась. Вот только куда? Ладно, с собой разговаривать. Но с подсознанием? Меня всё терзает смутное сомнение, что вторая я и есть подсознание. Потому что на связь что-то не торопится, зараза...
В обычной столичной квартире расположился уникальный музей — единственный в мире. Музей буквы “Ё”. Уже два века седьмая буква русского алфавита борется за право на существование. Тяжелой судьбе бедной “мытарки” (так образно назвал ее хозяин удивительной квартиры Виктор Трофимович Чумаков) посвящено более 700 экспонатов.
Это словари, книги, газеты, журналы, сувениры и даже... емкости из-под пива. На одних пивных посудинах “ё”, как и положено, написано (“объём 1,5 литра”), на других — нет и в помине (“ЖигулЕвское”). “Дядя Стёпа” соседствует с “Дядей СтЕпой”... Хозяин необычного музея по образованию историк, но проблеме восстановления лингвистической справедливости посвятил не один год своей жизни.
Ё — единственная буква русского алфавита, дата рождения которой известна абсолютно точно, — говорит Виктор Трофимович. — Она “родилась” 18 ноября 1783 года в доме президента Российской академии Екатерины Дашковой. Там проходило заседание, на котором обсуждался проект толкового “Славяно-российского словаря”. На нем присутствовали известнейшие литераторы: Державин, Фонвизин, Княжнин... Когда все вопросы были исчерпаны и академики уже собирались по домам, Екатерина Романовна, улыбнувшись, вдруг спросила: может ли кто-нибудь написать слово “ёлка”? Все решили, что княгиня изволит шутить, однако Дашкова была серьезна. Она подошла к столу, начертала на листе бумаги слово “iолка” и поинтересовалась у ученых мужей, правомерно ли изображать один звук двумя знаками и не лучше ли будет ввести новую букву — “ё”? Так русский алфавит пополнился новым графическим знаком.
В печатном виде “ё” появилась только через 12 лет после памятного заседания — при издании в 1795 году сборника стихов Ивана Дмитриева “И мои безделки”. Но большинство книг по-прежнему продолжало выходить со старым написанием. Лишь писатель и историк Николай Карамзин явочным порядком утвердил “ё”. Он первым начал последовательно употреблять придуманную букву в своих произведениях. Однако в алфавит она все-таки не попала, осталась на птичьих правах: вроде как есть, но употребление ее считалось необязательным.
Не повезло “ё” и во время реформы русского правописания в начале ХХ века. В 1904 году специальная Комиссия по вопросам о русском правописании Академии наук предложила упростить русскую графику: исключить из алфавита лишние буквы (“ять”, “ижицу”, “фиту”, “i”) и признать желательным употребление “ё”. Копий в возникшей дискуссии было сломано немало, но к единому мнению лингвисты так и не пришли. В октябре 1918 г. специальным декретом Совета Народных Комиссаров новое русское правописание было утверждено. В постановление вошли все пункты проекта орфографической комиссии Академии наук, кроме пункта о букве “ё”. Несчастную гласную прокатили: ее употребление вновь было признано необязательным.
Горемычную “ё” обидели и составители энциклопедий и словарей. В Большой советской энциклопедии у всех букв русского алфавита (кроме “ъ” и “ь”) есть свой раздел, а бедная “ё” вынуждена делить “жилплощадь” с “е”. Та же история повторилась в Большом энциклопедическом и Российском энциклопедическом словарях, а также во всех аналогичных изданиях. Почти все современные издания книг, газет и журналов выходят с “е” вместо “ё”. Один лишь Александр Солженицын не может спокойно смотреть на ущемление прав несчастной буквицы! Он последовательно прописывает “ё” во всех своих книгах.
Магазин "Мёбель". Намеренная ошибка в названии, зато какой изыск :-)
И вот наконец за “ё” вступились: Виктор Чумаков, называющий себя “главным ё-фикатором страны”, упорно борется за возвращение седьмой буквы русского алфавита на свое законное место. И, надо сказать, небезуспешно: в ряде издательств на права “ё” уже не посягают.
"Буква “ё” в русском алфавите необходима", — уверяет Виктор Трофимович. — Как иначе различить на письме “ведро” (посуда) и “вёдро” (состояние погоды), “мел” (предмет) и “мёл” (действие)? Не говоря уже о том, что фамилии Горячев и Горячёв — совершенно разные... Или как понять такую фразу: “Быков отправили к телкам”. Понятно, что имелись в виду “тёлки”, а не телки, но без “ё” возникает путаница. И таких примеров очень много".
Активная пропаганда буквы "ё" началась в Ульяновской области в 1997 году, когда отмечалось 200 лет со дня ее первого использования Карамзиным в журнале "Аониды". Через пять лет в Ульяновске отпраздновали 205-летие этой буквы и открыли временный памятник, сделанный из картона. В 2005 году автор памятника - художник Александр Зинин - увековечил первопечатную строчную "ё" в граните, после чего она была установлена возле областной научной библиотеки.
Взглянув на картинку, Артём высказал предположение, чем это может быть (не посвящала, чтобы ему слушать интереснее было). И я вдруг подумала: а что же видят здесь несведущие люди? Очень хочется узнать - что вам видится в этой картинке? Любые предположения! Очень интересно!
И ещё один из новых персонажей) На спутнике есть и такие мутанты - сквадеры. Википедия их знает, распинаться не буду. Это Умбра (лат. "тень"), юный граф, который, как и Альбус, жаждет дружбы, мира, жвачки между народами) К сожалению, из-за этого приобрёл проблем на свою голову - ведь Великий Кокатрис сделал его своим приближённым и теперь взваливает просто непосильные задачи по объединению.
СостояниеЧудный день, да... Опять болела поясница - обычное такое однодневное состояние. Шоколад помогает хорошо, или что-то сахаросодержащее - видимо, как-то с составом крови связано. Во время дописывания главы настигло, пришлось сразу пить аспирин и заедать его конфетами. Зато не завалилась на весь день в кровать, а закончила главу и даже нарисовала три рисунка. На покраску меня не хватило. О книгахА вообще, мне осталось две главы! В "Спутнике 3" итого на 19 глав больше, чем в двух первых, одинаково закончившихся на 11 главе. С одной стороны, больше второй потому, что там народу побольше и описания действий противостоящей стороны больше. Даже в подробностях то, как начался весь этот замес. Во второй книге начало слилось, оставив лишь воспоминания. Быстро и по делу, так сказать, не отвлекаясь от главных героев. Если кто-то считает, что я неправ, не расписав первых призывов Рины, сообщите, дорабатывать буду. Вооот. А потом начну новую, и как только довыложу Спутник, тут же ждите её прям тут. В последнее время муза трясёт - хочу, говорит, новую - вот и не писалось никак. А потом я её прижала. Прорвалась кое-как...
А теперь вопросы: 1. Кому-нибудь вообще надо моё творчество ЗДЕСЬ читать-высказывать замечания? Или просто оставлять на Прозе/скидывать после написания на вычитку?
2. Как вы относитесь к спойлерным рисункам? Надо ли прятать под кат и что именно?
С утра проснулась разбитая. В окно солнце по-летнему светит, лучи полосками вуали, яркие. Красивое утро! Думаю, плюнуть и доспать, потому что в таком состоянии я не способен работать. Ещё проснулась. Повалялась, отдохнула, встала - на часах 9! Это что же, организм хотел меня в 6 поднять? Сурово пинала музу. Написала два листа - обычный кризис, усталость, "а почему бы не закончить на сегодня?". Нет, вотпрямщас надо главу допилить! Допилила - хоп, надо переписать, что в блокноте ранее писала. Ещё наложилось. Упала на диван, Углика глажу, а мозг уже настроился. О, а вот и неплохой поворот! Потом мама меня всё-таки погнала пирожки печь, которые в итоге стали тарталетками, жаворонками и бубликами - до того устала и ничего не хотелось. В частности, лепить однообразные пирожки, а потом их есть не было желания. Перепечатала главу, начала перепечатывать особенно любимую мной и вообще написанную во времена 2 "Спутника" главу - так уж вышло, что тогда я рисовала нового перса и страшно захотелось написать о встрече, хотя 3 книга ещё только придумывалась. В итоге ушла перечитывать 1 "Спутник" - ситуация одна там похожая есть. В чём-то ностальгическая для читателя. Что-то мнится мне, что глав будет не 30, а 31. Пишу уже тридцатую, а дел у героев ещё достаточно. Если завтра поднажать - глядишь, и закончу. Но это такое волевое усилие над боязнью чистого листа и "а если ничего не придумается?", что это просто швах. Неделю-две уже так не писала. А ведь кризис легко лечится недуманьем о новой книге и мозгоштурмом над началом сцены. Вот только как не думать о том, что поглощает, как "Лгунья"? Прямо читаю план первых сцен и уже складывается атмосфера. И эта атмосфера дико нравится.
Нашла книгу случайно, но едва прочитала отрывок, шедший за аннотацией, очень захотелось послушать. Это интересно. И тяжело. Девятнадцатый век, в котором живут герои, и средневековье, судьбы людей которого так похожи на их собственные. Чем-то это похоже на "Синюю Бороду", но совсем неуловимо. Я искренне переживала за судьбу супругов Верделэ - ведь, насколько чиста и невинна была Алиса, настолько развращён был Беранжэ. Летопись, найденная в развалинах старого замка, в которой были описаны поистине ужасные события об алхимике, чуть ли не насильно женившемся на девушке, а потом заведшем любовницу, увлёкшую его на путь погибели - всё повторялось и сейчас. И только один сумасшедший, сосед героев, связал истории воедино и попытался изменить судьбу. Это однозначно стоило прочтения.
Странно на меня зарядка действует. Когда я её сделала после годового перерыва, в меня будто влили силы. А потом, от второго дня и весь месяц, после зарядки наваливается дикая усталость и желание рухнуть обратно досыпать. То же с утренней пробежкой или ночными путешествиями через дорогу к вечному огню. Возвращаюсь и отрубаюсь просто. Вспоминаю слова Шамана (В. Серкин "Хохот шамана") о том, что организм сам может вырабатывать нужное. К примеру, что если не употреблять сахар, то потом его можно использовать в качестве дополнительного источника энергии. Может, и у меня то же самое с этой зарядкой?
Я всегда цепляюсь к словам и пытаюсь найти смысл там, где его нет. Артём удивляется: он-то привык, что бред и опечатки свободны, аки птица в полёте. И тут их пытаются загнать в какие-то рамки. Кусок переписки
А вчера началась зима. После недели жаркого лета, когда всё растаяло, пошёл вполне натуральный снег, который покрыл землю ровным таким одеялком. До сих пор белеет за окном. А ещё я вроде как работу нашла, на швейной фабрике. Ярлычки пока к одежде пришиваю, вчера работала за то, чтобы приняли на эту самую работу. С сегодняшнего дня буду работать уже за зп - официально трудоустраиваюсь. 11 часов пахать, зато отдых 3 раза в неделю. Да и работать в целом приятно, ещё б диктофончик заиметь, дабы не отвлекаться на записывание в блокнот всяких идей. Идеи, они такие - приходят в ничем не занятую голову. Говорят, пусто тут что-то, залезем. Ну и скорость нужна приличная, чтобы прилично получать. Фабрика - она такая. Кстати, когда снег повалил, на радио запела Пугачёва, что-то про внезапную зиму. В тему, как никогда.