Ахахах... пойду повешусь

Порезалась об осколки мечты. Ну и дура. Не понимаю, зачем мне это вообще нужно. Ну ладно, просто упущу шанс, с кем не бывает. В конце концов, тут я сам виноват, надо было больше работать.

@темы: РазКОШления

---

А вот и третья неделя Арканума - комиксы! Время выкраивается со скрипом, но хорошо, что вообще выкраивается.
Я постаралась сложить рисунки в порядке сюжета.

СПОЙЛЕРЫ

Начинается всё в глухой местности, прямо после аварии, в которой ГГ чудом спасается. Его подбирает послушник Виргил и они отправляются в увлекательное путешествие к старейшине местного религиозного культа, потому что Виргил считает ГГ реинкарнировавшим божеством.

@темы: пишу, Arcanum, Фанарты, игры, Рисунки

---

Двери закрываются

Я очень долго следила за её персонажами на дайри, потом на Виринке, куда она, походу, совсем переползла. И очень долго ждала, когда она начнёт писать свою историю про межпланетные перелёты в поезде по струнам. Ну как не поделиться, когда началось?
virink.com/makoyaaan
ficbook.net/readfic/7403916

@темы: Книги

---

Сбылась мечта идиота. Не надо было много мечтать. Наверное, из-за этого журнал слегка разочаровал, хотя сам по себе интересен и я не жалею, что приобрела. На мужнины деньги с последующей отдачей. В киоске, где издания дешевле, чем в "Пятёрочке". Муж добыл, там по пути было.
Итак - первый номер самостоятельного издания "Холодное сердце". Как мы видим, официальных игрушек на всех не напасёшься, давайте пихнём то, что осталось от других журналов и выдадим это за щедрое предложение.





Что это у нас? Брак? Я даже открыть не успела, а оттуда уже вывалился осколок крепления. Кстати, присобачив его обратно, я его так же выломала. Сумочка почему-то вообще не приспособлена открываться, подвижная часть неподвижна. Выдрала ручку; сумочку, видимо, в утиль.



Скажем, это нечто среднее между "Принцессой" и "Принцессой из сказки". Пара историй, задания и плакат. Я побаиваюсь, что "Принцесса из сказки", передав эстафету этому изданию, снова будет журналом рандомных принцесс, и задаюсь вопросом: надо ли переплачивать вот за такие плакаты (хотя есть надежда на лучшие), перспективу скатиться в УГ, как это вышло у "Принцессы" и фиговые подарочки. Хотя попадаются хорошие, не спорю.

@темы: РазКОШления, Фото

---

Сделали перестановку. Кажется, стало хуже

Привет, я анонимный дебил и я боюсь заводить знакомства и удерживать старые.
Я косячу. И я уже не могу извиняться, потому что это не помогает (и ничего не меняет), и лучше бы не косячить. А не косячить не выходит. Надо быть идеальным человеком, а я не могу.
Я не хочу отходить от компа, чтобы прийти в себя, а по приходу обнаруживать кучу гневных сообщений, потому что собеседнику нужен ответ вотпрямщас и походу очень нравится, когда я срываюсь. Я знаю, я неправа в этом суждении. Я вообще никогда не права. И это угнетает ещё сильнее. Я устала. Устала от себя и своей грёбаной жизни. Не понимаю, почему меня кто-то любит, и нахрена нужна я, если вокруг вас крутится стопятьсот отличных друзей.
И на депрессию ведь не спишешь, раз с гормонами всё в порядке. Со мной всё, походу тут жизнь и кончается. Не за что, в общем-то, бороться.

@темы: РазКОШления

---

Покрасил сегодня немного. Отдыхаю

Чёт я сегодня особенно идиотичен... в который раз поняла, что не умею общаться и опять чушь сморозила. Шорты мужа краской испачкала... хочу в окно. Вот плюнуть на всё. Как вчера нарочно не смотрела по сторонам, чтоб задавили нахрен. Надоела такая дура, а измениться не могу.
Короч я испортился, завонялся и восстановлению не подлежу.

@темы: РазКОШления

---

Как интересно получилось. Теперь в конце дня - а точнее уже ночью - нахлынула боль в поясницу. Чувствую - муж под бок укладывается. Полежала, потом боль и голод согнали с постели. Артём подскочил следом, и мы пошли завтракать. Смотрю - час ночи. Думаю, знатно так накрыло. Потом до четырёх в интернет залипала, искала календарь к следующему году. Ассортимент не радовал, даже на алиэкспрессе толком нечего выбрать.
Вдобавок я заболел, а с больным горлом бегать по холоду - удовольствие так себе. В общем, досижу эту неделю дома, активно питаясь малиновым вареньем. Ещё я полный банкрот, и завтра нам отрубят интернет. Эхх.

@темы: РазКОШления

---

10.10.2018 в 12:31

Пишет  Шано:

Под давлением общественности

Добрый день, Джеймс!
Рады сообщить вам, что наше издательство планирует напечатать ваш роман. Должны отметить, что вы невероятно талантливы и вас ждет большое будущее в литературе.Однако, есть важное требование.

Вы должны изменить пол главного героя. Сейчас очень актуален образ сильной женщины.
С уважением, Л. Саммерс.


Добрый день, Линда.
Как вы и просили я изменил пол главного героя. Теперь это женщина. Так же изменил любовную линию. Теперь главного героя, во время экспедиции на северный полюс дома ждет Стивен - верный муж.
Джеймс Мороу.

——

Добрый день, Джеймс.
Прочитали новую версию. Редактор рекомендует изменить еще один эпизод. В седьмой главе, когда замерзающие полярники греются друг об друга в одном спальном мешке. Теперь, когда главный герой женщина, возникает странный сексуальный подтекст, попробуйте что-то сделать с этим.
И еще - в десятой главе полярники все вместе молятся. Религия - достаточно острый вопрос, сделайте так, чтобы они молились разным богам, а не одному.
С уважением, Л. Саммерс.

——

Здравствуйте, Линда.

Я заменил эпизод о котором вы говорили. Теперь полярники молятся не только богу. У каждого своя религия. В том числе вуду и неоязычество. Надеюсь это достаточно обширный список.
Так же я изменил седьмую главу. Теперь полярники греются группами, согласно религиозным соображениям. А героиня вообще отдельно.
Скажите, должна ли она носить паранджу? Ведь один из полярников весьма радикальный исламист.
Джеймс Мороу.

——

Добрый день, Джеймс.

Мы решили публиковать ваш роман в нашем литературном журнале по главам. Это позволит нам вносить правки в еще неопубликованные главы. Мы уже опубликовали первую главу и получили ряд комментариев связанных с тем, что среди полярников нет азиатов и людей с ограниченными возможностями. Пожалуйста, внесите соответствующие правки.
С уважением, Л. Саммерс.

——

Изменил вторую главу. Теперь среди полярников есть представители всех рас и безногий азиат. Его тащат на санках. Надевать ли паранджу на главную героиню?
Джеймс.

——

Добрый день, Джеймс.
Мы получили массу негативных отзывов.
1. Людей с ограниченными возможностями должно быть больше. Дело в том, что когда он один и все его тащат - складывается образ неполноценного человека.
2. Нужны 3 гомосексуалиста.
3. Сделайте главную героиню более бодипозитивной. Паранджу не надевайте.
С уважением, Л. Саммерс.

——

Как вы и просили, внес правки. Теперь с ограниченными способностями все, кроме исламиста и главной героини. Сама героиня теперь донельзя бодипозитивна.
Джеймс.

——

Джеймс, срочно внесите правки. Исламист не должен быть единственным человеком без ограниченных возможностей, это создает ощущение будто он возвышается на фоне остальных, пусть он отморозит ноги. Срочно развивайте любовную линию религиозных гомосексуалистов. Скажу честно публика не в восторге.
Л. Саммерс.

——

Отморозил ноги исламисту, заставил всех гомосексуалистов любить друг-друга и православного вудуиста. Прописал линию спасения редкого белого медведя ценой жизни двух полярников.
Джеймс.

——

Джеймс, к сожалению, мы вынуждены прекратить публикации. Дело не в том, что история о банде сумасшедших, религиозных гомосексуальных инвалидов-полярников прикармливающих медведя своей плотью под командованием двухсоткиллограмовой бабищщи выглядит откровенно странной. Просто сегодня к нам в редакцию пришел глава ассоциации неумеющих читать и сказал, что их чувства оскорбляет ваш роман. Ибо они не могут его прочесть. Теперь вместо вашего романа мы будем публиковать пустые страницы.
Надеюсь на понимание.
С уважением, Линда Саммерс.

——

Слава богу это закончилось!
Джеймс.

——

Добрый день, Джеймс.
Пишу это письмо, чтобы предупредить вас. К нам в редакцию пришла повестка в суд от религиозного общества «Святых Всенаполненных Братьев». Их оскорбляет хтоническая пустота вашего романа и поэтому они намерены добиться вашего ареста. Бегите из страны, Джеймс!

catherine-catty.livejournal.com/830252.html

@темы: Ржач

---

Я уже довольно давно восседаю на "Задолба!ли", так давно, что в одно время прочитала всё до самой первой истории. И где-то там я узнала, что если нужно вернуть деньги из магазина на карту, то придётся ждать месяц или около того.
Вчера с утра не глядя цепанула салат в "Пятёрочке". Пришла, открыла, попробовала. Подумала. То, что он кислый, не аргумент, что просрочен (в составе солёные огурцы), но всё-таки глянула на дату. Первое. А хранится семь суток. Замотала салат обратно и грустно хлебнула энергетик. До обеда оставалось несколько часов.
После работы потащилась возвращать, благо чеки беру. И просто охренела, когда продавец, забрав салат и всё проверив, попросил вставить карту. Не знала, что возврат денег такой быстрый.

@темы: РазКОШления

---

Артём с утра восторгается сериалом "Совершенный человек-паук". И "не про#лись с дизайном гоблина-паука", и много того, чего не смог прошлый сериал.
- И по-прежнему треплется, как не в себя?
- Ну да, в этом и фишка. Я знаю, после Бэтмена это выглядит не очень...
- Не очень-то серьёзно.
- Ну да, он не человек-паук, он человек-трепло.

@темы: РазКОШления

---

Углик всё-таки мяукает. Когда ему одиноко. Тогда раздаётся что-то, похожее на тихий скрип с переходом на высокую ноту, в чём отчётливо слышится мЯу. Как струну вдоль потрёшь.

@темы: Котэ

---

Нужна помощь!

Господа! Может ли кто-то здесь помочь с вычиткой фэнтези размером так со стандартную книжку?
Приключения, дружба, без романтики, с поисками себя, магия там, шаманизм, механики всякие. Я про "Маски".

@темы: РазКОШления

---

14.10.2015 в 12:27

Пишет  Оладушка:

"Анна Сергеевна, голубушка, помоги сыскать мою пропажу!"
Есть такое старинное московское поверье, о котором сейчас почему-то уже мало кто помнит: когда потерялась какая-то вещь, обращаться не к домовому (которые не очень-то и жалуют городские квартиры), а к попадье Анне Сергеевне. И вместо различных вариаций на тему "Поиграй и обратно отдай!" сказать: "Анна Сергеевна, голубушка, помоги сыскать мою пропажу!" И вещь обязательно найдётся.
Трудно в такое поверить — но, тем не менее, работает! Сегодня в очередной раз в этом убедилась, когда Змей вдруг обнаружил в совершенно неожиданном месте мою любимую серебряную ложку, с которой я уж было совсем распрощалась...
Кстати, история этой Анны Сергеевны очень красивая, даже романтическая, и я страшно горжусь тем, что мы её раскопали, когда работали над книгой "Московские байки, легенды и суеверия". Жаль, конечно, что издательство, для которого делался этот проект, закрылось. Но жизнь на этом не заканчивается, уверена, что у этой книги всё ещё впереди.

А история такова:

Муж Анны Сергевны, замоскворецкий священник, был весьма хорош собой и вызывал у одной из прихожанок отнюдь не христианский интерес к своей особе, на который, по понятным причинам, не стал отвечать взаимностью. Получив от ворот поворот, отвергнутая купчиха настолько разобиделась, что стащила из его церкви какой-то сильно дорогой крест, спрятала на заднем дворе в лопухах и оклеветала ни в чём не повинного красавца-батюшку — он-де сам этот крест продал, я это сама видела, у меня и свидетели есть. Тогда любящая жена Анна Сергевна обратилась с молитвой уж не помню там к кому, и на неё снизошёл Божественный дар находить исчезнувшие вещи. Первым долгом обнаружился крест, и уличённая в коварном обмане купчиха во всём призналась. А дальше уже к попадье потянулся народ со всей Белокаменной с просьбами что-то найти, — и всем она помогала. И умирая, сказала, что будет помогать и после смерти, едва только прозвучит чьё-либо обращение: "Анна Сергеевна, голубушка, помоги сыскать мою пропажу!"

@темы: Разное

---

Не то чтобы я транжира, но сегодня купила сок-пюре J7. Это было офигенно. Плохо же то, что я был снова вусмерть уставшим. А под конец дня зарплату нам не дали. Директор отвечал односложно: ждём. Когда переведут, значит. Боюсь, что придётся ждать до пятницы, а я уже настроился, что получу наконец журналы(
В прошлом году этак в августе я перепутала и купила журнал, который заказала у подруги. Сегодня он обрёл хозяйку в лице дочери сотрудницы. У неё восторг, даже перестала вымогать у матери куклу (они шли из школы, где сотрудница оставила овердофига денег). Ну хоть кому-то сегодня хорошо.
А в транспорте так и не спалось, ни утром, ни вечером. Читал Грина и умилялся.

@темы: РазКОШления

---

Ягодный Адреналин Раш - приторная муть. Наверное, столько сахара было только в том торте, который директор купил вчера в честь своих именин.
Настроение было странно приподнятым, а вкупе с энергетиком жить было просто замечательно. Работы снова кот наплакал, но на сей раз мы поталили мелкие детали - приятное разнообразие. Наверх я, естественно, не пошла. Внизу тепло, нет того ребёнка, который кашу по кабинету разбрасывает и лопает прямо руками, отчего боишься, как бы он за твои вещи не схватился, дефилируя вокруг. Почему нельзя кормить его дома, как делает мать другого ребёнка?
У меня уже 12 комиксов, я две недели на выходных не красила. Пора с этим что-то делать.
На обратном пути думала, как всегда, поспать. Но после энергетика (ой ли, я его допил достаточно давно) мне не спалось, слушать музыку было скучно, и я выудила из рюкзака рассказы Грина. Книжку я ношу на всякий случай - я уже прочла "Бегущую по волнам", и вчера принялась за рассказы. Всё-таки Грин романтик. Прелестно пишет, хотя словесных нагромождений порой чересчур.

Сны были рваными. Коробило, что Артём опять матерится, хоть бы и в восторге. Когда я бодрствую, мне побоку, а вот сквозь сон... это звездец.
Когда проснулась снова, муж укладывался. Полежала, потянулась к будильнику - Артём говорит, что ещё ночь. Попыталась уснуть.
Не смогла, встала в 5-20. Грустно посмотрела на остатки мятой картохи и пошла жарить яичницу. Тут и муж подтянулся - тоже уснуть не смог. Пожарила на двоих.

@темы: Рабочее, РазКОШления

---

03.10.2018 в 18:01

Пишет  ~Ulitka~:

Радуга, которая высохла!

Мысли Геннадия Малкина - парят словно облака в небе сознания!

Писатель собирает их воедино и проливается дождь блестящих метафор!
Однако изречения автора-сатирика, весьма своеобразны.

Цитаты и фразы Г. Малкина переливаются всеми цветами радуги и невольно вызывают улыбку! Не верите? А вы прочтите парочку метафор. В этой бесконечной игре слов, ты словно на безумном аттракционе: летишь, падаешь, ползешь, прыгаешь и т.д и т.п. Иногда создается впечатление, будто писатель каждое слово выискивает месяцами чтобы выстрелить точно в цель.

С удовольствием публикую в своем дневничке творчество Геннадия Малкина! Бесконечное остроумие литературного юмориста:

Стремясь быть честным до конца, ищите конец.

Мечты уходят - их смущают цены.

Нет ничего плохого в том, чтоб делать иногда хорошее.

Будь внимателен, прежде чем ошибиться.

Не изводи бессонницу своими мыслями.

Не можешь усидеть на одном месте - садись другим.

Чашей терпения лучше не чокаться.

Храните верность в самых неожиданных местах.

Дождик идет для тех, кто идет без зонта.

Не покупай того, что может обойтись пока и без тебя.

Не падай духом где попало!

Любая очередь идет быстрее, когда вы передумали стоять.

Не думай о плохом здоровье - подумай о хороших хворях.

Хорошим книгам можно доверять и не читая.

Не отвечайте на глупости взаимностью.

За старые грехи приходится расплачиваться новыми.

Убитый день хоронят за оградой памяти.

Не стоит собственную голову сдавать под склад чужих идей.

Не привыкайте к тому, чего нет.

Все идет по спирали к нашей прямой кишке.

Не путайте выздоровление с бессмертием!

Всё, что нельзя исправить, надо считать совершенным.

Безвыходные ситуации имеют запасные входы.

Хлебнувши горя, обойдись без тостов.

Поиски счастья кончаются собственной жизнью.

Хороший человек не причиняет зла заранее.

Внешность обманчива только снаружи.

Жизнь - это быстрая еда и долгая работа.

Комедия жизни - в трагичности каждого из персонажей.

Муж вырастает эгоистом, если в семье он один.

Теперь Амур стреляет чаще одноразовыми стрелами.

Небо слабого пола - мужской потолок.

История - это валюта достоинством в сотню лет.

Улыбка - рукопожатие души.

Хохот до задних зубов рискует передними.

Жизнь так сложна, что без смеха не разобраться.

Надо смеяться, чтобы не быть смешным.

Относиться без юмора к жизни - все равно что родиться по делу.

Без смеха о серьезном даже думать нечего.

@темы: Книги

---

Между тем на работе перестановка. Дядя Володя включил обогреватель. Теперь в закутке тепло.
Так скажем, в свитере в самый раз, а вот сегодня пришла в мужниной рубашке от термобелья и... ну, пришлось обогреватель к стулу подтащить и в шаль замотаться.







А ещё перед Нефтяным университетом поставили статуи. Неделю назад они ещё были запакованы.







Потом асфальт залили чем-то приличным и статуи расчехлили.

@темы: Рабочее, РазКОШления, Фото

---

02.10.2018 в 16:51

Пишет  Сурт:

Отлично)))

02.10.2018 в 12:00

Пишет  Веселый робот:

Кожаный движок
Родители мои (земля им пухом), были страстно увлеченные наукой люди. Такие увлеченные, что не сильно заметили мое появление.
Да и само время тогда было – увлеченное, – еще будоражили полеты в космос, поэты волновали, Высоцкий конечно. И хотя оттепель давно сковало льдом – но все «дышало», пусть и втуне. Даже промозглой питерской зимой, в нашей квартире витал дух весны и интеллектуального инакомыслия.
Поглощенные работой, предки не слишком переживали, что до четырех лет я мол

...читать дальше (еще 11704 символов) >>

чал. Только мычал, ревел и пукал.
– Пёс ты мой нямой, – улыбалась мама, заправляя в меня пересоленную кашу.

– Немтырь, безъязыкий, принемывает, немта, немталой, и-и-и…брюква! – весело добавлял от пишущей машинки папа, – трубка потухла, но увлеченный работой он исправно затягивался.
– Тихий, – ласково резюмировала мама.

Родители были филологи и работали над сборником обсценной лексики и горячо обсуждали непонятные слова, не подозревая про магнитофон в моей коробушке.
К четырем, я несмело заговорил, да так, что окружающие краснели до слез, а родителям было страх как неловко. Вскоре они уехали в экспедицию, где и погибли в автокатастрофе.

Помню серый день, два кумачовых гроба, в их белых вместилищах страшно незнакомые двое, и все же, это они – папа и мама. Толпа прячущих глаза молодых людей – друзей, коллег. Гвоздики, гвоздики, гвоздики... Ненавижу гвоздики.
Тогда я опять замолчал на два года. Как не билась со мною бабка и врачи, ничего не выходило – я не хотел говорить. В садик не ходил – воспитывала бабка, в прошлом сама учитель. Всё я понимал, – больше сверстников, бегло читал, но – молчал.
– Витенька, ты говорил во сне, почему сейчас молчишь… – часто плакала бабушка.
Худшее время... Я тосковал, перебирал родительские бумаги, читал, всплывали их споры, и с тихими слезами засыпал за столом – голова на печатной машинке.

В шесть с половиной, стараниями бабки (заслуженного педагога) меня определили в класс УО, – к долбоёбам попросту. К первому сентября я заболел ангиной, и бабка привела меня в школу лишь к середине месяца.

Школа меня оглушила – у забора курили какие-то сутулые мужчины в школьной форме, и стригли девочек гнусными глазами – всех, начиная с четвертого класса.
На крыльцо втягивалась шумная толпа. Она скакала, кривлялась, орала и дралась как стадо макак. Кого-то гвоздили ранцем по голове, кому-то срывали скальп за косы.
В дверях образовалась пробка, которую пинками, без разбору сокрушил разящий табаком десятиклассник с карточкой «всесоюзный розыск».
Бабушка, как стреляный педагогикой воробей, повременила быть убитой, и мы обождали в сторонке.
С тихой улыбкой старуха глядела на детей, а я просто окаменел – это что, нормальные?! Тогда с кем выпало учиться мне, с фашистами? Тут я совсем забздел.

Класс УО размещался подальше от людских глаз – в тихом аппендиксе, по соседству с библиотекой.
Казалось, за дверью хуярит скотобойня – визг и рев стояли, будто под двуручными пилами, театрально погибало стадо свиней и слон.
Бабка приоткрыла дверь, и у темечка сверкнул нож. Захлопнула и сказала: – Учительница отошла.
Отошла! Я понял, – за дверью скопытился педагог. Вернее, его вусмерть скопытили первоклашки. Мне вспомнились похороны, затряслись ноги.
– Пиздец. – сказал я.
– Да, внук. – согласилась бабка, подбирая с пола блестящий циркуль, едва не сделавший меня круглым сиротой. – Чего?!
Она так и всплеснула ридикюлем: – Заговорил!
Сцену прервала целая и невредимая училка. Она появилась из-за угла, оправляя юбку и улыбаясь навстречу.
– Как твое имя? – спросила, погладив меня по голове крепко намозоленной рукой. Похоже, указку из рук она не выпускала. Или чем она их тут пиздит.

Но, я её кажется умилял, – был я рус, с пробором, глаза большие и голубые – хороший мальчик с девчачьим острым подбородком – с виду отличник и книгочей.
Где червоточина, в чем гнусь в этом херувиме? – гадала она, окидывая меня испытующим взглядом.
– Он… немой… – совсем растерялась бабушка, ещё не веря в чудо.
– А-а… – протянула тётка, понимая, что я по адресу, несмотря на сусальный портрет, – Как зовут молчуна?
– Ожегов, Даль… – вдруг брякнул я . – Обсценно…
Бабка схватилась за сердце, а училка решила, что старая пиздит как дышит, или тоже с прибабахом, и сказала:
– Ссутся у нас все. Я буду звать тебя Миша. Миш в классе нет, а Даль – необычно, – дети не запомнят.
– Котлов Витя. – промямлила бабка.
Училка втолкнула меня в класс, захлопнула дверь и пошла проводить стебанутую пенсу.

Я прекрасно помню наш последний с папой и мамой Новый год, гостей в нашем доме, застолье, хрип Высоцкого, задушевная гитара, споры, танцы, стихи, вновь Высоцкий.
А тут же бля-я, – Первомай, пивная бочка, клифты и орущая гармошка, сразу ножик, минуя доводы, битые кружки и зубы под ногами.

Прямо от порога, меня расстреляли из трубочек жеваной промокашкой – испятнали как мухомор. Спасибо ничем не уебали.
Не успел утереться, как застенчивым слоном подкрался здоровый свин в очках, и угрожающе прохрипел слюнявым хайлом:
– Тхы кхто? Гхы.
Мне со страху послышалось: «Хандэ хох!»
– Хуй в пальто. Вареной Мадамкин. – по законам войны соврал я (папа любил меня так величать), и пустил руки в гору.
Видимо, стресс стронул некие механизмы мозга – в голове так и мельтешили слова. Папа и мама могли часами дискутировать по поводу своего научного труда, а когда уставали, то отдыхали играя, – перекладывали «манда» на вологодский и рязанский говор, – получалось ласковое «монда», или зазывное акающее «манда-а».
Или решали, имеет ли ёмкое «манда», право на множественное число, как сакраментально-сакральное «пизда». Они были увлеченные люди, а у меня цепкая память.

– А я Виталикхр. – назвался урод. Закинув голову, он жадно разглядывая меня из-под очков, построенных на списанных из Пулковской линзах.
Казалось, он глядит в потолок. На самом же деле, пристально изучал меня, и то и дело облизывался. Варан ебучий.
– Гавайх дружикрх. – прохаркал он, окончательно увлажнив меня слюной, – видимо мариновал для размягчения.
– Опиздоумел, козлоебина. Хуй. – ответил я, стараясь не выказать испуга.
Ранимый людоед вдруг расплакался и съебался, чем ещё больше напугал меня. Неадекват хуев.
Я огляделся: кто ковырял в носу, кто в жопе, кто скакал козлом по партам и подоконникам на одной ножке, норовя её лишиться – а нога-то у прыгуна, и так одна – последняя. И кажется понятно, как проебали первую.
Кто-то играл в слона, тщедушный долбоеб жёг линейку, а одна девочка и вовсе молилась. Позже я узнаю – её глаза с рождения застряли у переносья, а из-за анемии зябли руки, и она их расцепляла лишь для захавать перловки с канпотом.

Тут меня взяли под руки, и полуобморочного повели знакомиться с обитателями чумного барака.
Одноклассники меня обнюхивали, ощупывали, крутили, словно прицениваясь к будущему визжалу: «Рано пороть, пущай прослойка завяжется...».
Я был исключительно подавлен. Если здесь останусь, то сойду с ума, замкнусь, а я только распизделся. Надо отсюда выбираться.

Тут вернулась училка и объявила обед. Харчились УО после всей школы. Сгуртовав нас подзатыльниками, она погнала рассыпающееся стадо на выпас.

Столовая средней школы, это не нынешний буфет с чипсами и шоколадками – это правильное питание плюс кисель.
Учуяв манку, Виталикхр тревожно захрюкал и ломанулся к деликатесу. Старушка хуярившая в тележку посуду, бросив катафалк, испарилась в моешную, в кухне перестали брякать тарелками.
– Смотрим, дети. – предупредила училка.
Урча, Виталик грузно перемахнул пару лавок, обрушил бабкину телегу и вступил в кисель – хуяк! – задрожали стекла, в кабинете труда в ворохе стружек всхрапнуло, и показалась опухшая морда в сивой щетине и берете – точь-в-точь заматеревший с годами, до медно-красного Мурзилка.
– Идем, дети. – сказала училка.
Мы дружно подняли выскальзывающего из рук, жадно облизывающегося гурмана.
В железных мисках резиновая манка. Училка в сторонке кушала куриную ляжку. Я сидел и пырял кашу ложкой.
Училка подкралась и отвесила звонкую затрещину: – Жри, урод.
В кухне заржали: «Так яво, придурка! Каша яму вишь не нравицца!»

И тут бля, меня прорвало плодами научной деятельности родителей покойничков:
– Микитишки отхуярю, недоёба блядовитая. Пиздуха червивая, хуёза грешная. Мудорвань! – прокричал я, едва не плача.
Учительница первая моя, выпустила из хавальника курятину, как ворона сыр – думаю, ее сроду так не вышивали гладью.
Схватила за шиворт, и страшно сопя, потащила к завучу.
В зеленом как сад кабинете, симпатичная женщина в золоте, кушала свежие пирожки с повидлом запивая чаем, и была ещё счастлива.

Задыхаясь от невозможности вырвать мне глаза и сожрать, училка пожаловалась:
– Этот…этот…Он матом, почище Фемистоклова (трудовик). Вы бы слыхали!
– Этот? – завуч оттопырила от румяного пирожка холеный мизинчик на меня. – Так он же немой.
– Ща! Хуями кроет, что твои блиндажи.
– Прекратить! – хлопнула по столу завуч. – Что себе позволяете, советский учитель.
– Ебанашка без напиздника. Размандить ее к хуям. Ебать в мохнатые жерновцы эту трупёрду. – поддержал я симпатичную заведующего учебной частью.
Пирожок брякнулся в чай.
Не веря ушам, та вежливо переспросила:
– Что вы сказали?
– Ни хуюшечки, ни хуя. Фе-ея…
– Что за фокусы? – только и смогла вымолвить она.
Опомнившись, приказала: – В медкабинет его!

Потащили к медсестре – вдруг у меня солнечный удар от ламп дневного освещения, или приступ эпилепсии, и я чего доброго подохну в стенах доброго и вечного.
Сестра потрогала мне лоб и залупила глазные перепонки: – Нормальный.
Но, у провожатых были такие рожи, что она без слов свалила меня на кушетку и смерила давление:
– Нормальное!
– Ебальное, на кожаном движке. – подтвердил я, и у девчонки заполыхали щеки, а на месте грудной заглушки, выскочили под халатом два кукиша. – Мандушку на стол, ваше словно, товарищ хуй!
Сестра легла на кушетке рядом – обморок, хули.
– Трудовика, мигом! – приказала завуч. – И к директору его! – и кинулась приводить в чувство медицину.
Спустя минуту вошел запорошенный стружкой, «не смазанный» и потому злой трудовик Фемистоклов:
– Этот? – кивнул он на меня, и грозно подтянул сатиновые нарукавники.
– Этот.
Тогда он подошел и встряхнул меня, – в его карманах стеклянно звякнуло:
– Материшься?
– Ебанулся?
– Охуеть… – присвистнул трудовик.
– Охуенней видали. Подпиздник подбери.
– Только без рук! – воскликнула завуч, загораживая меня от порывистого спросонок трудовика. – Ребенок сумасшедший! К директору его, только сперва обыщите, – вдруг у него гвоздь.
– Пиздолет. – опроверг я унизительную чепуху.
Трудовик с опаской ощупал меня, на что я возразил:
– Хорош хуюжить.

Поволокли к главному. Тот тоже ел пирожки. Судя по аппетитному аромату, – с мясом учащихся. Тут блядь походу, все объедали детей.
Директор выслушал перевозбужденных коллег, рассмеялся и спросил:
– Как тебя зовут, сынок?
– Хуй важный.
Он так и брызнул фаршем по столу и бумагам. Перхал пять минут до кумачового кадила, а потом приказал:
– К военруку, он на фронте штрафниками командовал. И пусть запрет в оружейной. Вызывайте родителей.
– Может и милицию? – спросила завуч.
Директор категорически развел руками: – Не будем марать честь школы. Мы его, наверное исключим.
Я испугался – «наверное» меня не устраивало.
Надо было наверняка, и я собрал остатки сил: – Хуярь голомудый. Мохнатый станок тебе…
Мне заткнули рот…

– Этот? – не поверил военрук.
Трудовик чиркнул по горлу ладонью: – Отвечаю, комиссар. Та-акое… – он покрутил головой, – Ты к нему спиной не поворачивайся.
– Здорово, урченок. – сказал массивный и дружелюбный военрук. – Хошь автомат помацать?
– Здравствуйте. Хочу.
– Ругался?
– Чуточку. – признался я.
Он принес охуенную машину в мой рост.
– А патроны? – говорю.
Военрук на это только крякнул и ласково погладил меня по голове: – Таким как ты, патроны даже на фронте не давали.

Так меня выперли из школы. Я бросил дурить и вербально развязался, стараясь избегать врожденного мата. Определился в соседнюю школу, в обычный класс. Там тоже не поверили…
– Этот? – спросила завуч телефонную трубку, разглядывая меня с благонадежным пробором. – Не путаете?
Кажется, я её умилял…На столе румяные пирожки…

© Алексей Болдырев.

@темы: Ржач

---

Снилось, что вышли в ночь с Вени, а там Раин у подъезда курит. Артём задержался дома. Разглядывая ночное небо, замечаю вдруг очерченный диодной лентой силуэт самолёта. Он боком рухнул вниз, совсем недалеко; я успела закрыть Вени уши, как громыхнуло.
Потом из пламени поднялся горящий вертолёт и скакнул в нашу сторону, пытаясь взлететь. Я ещё подумала: только не ближе!
Так он подскочил и опустился прямо в углу нашего дома. Было страшно, что взорвётся, но этого не случилось. Остов пылал, и внутри мы увидели останки пилота с рацией. Вени схватила рацию, и мы рванули прочь; сестра пыталась позвать того, кто мог находиться на связи с пилотом.

...после того как я мысленно ответила журналу с заголовком "Существуют ли вещие сны?", что у меня таки да... мне страшно.
Хотя из сбывшихся сходу могу припомнить только то, что через несколько лет после сна, где я видела в киоске журнал по "ХС" я таки начала его собирать... причём нашла в другом месте... и это мне мозг забило рекламой, вот и приснилось... и что кошмары ещё никогда не сбывались, а журналы мне снятся чисто от желания обладать... волноваться вроде не следует.

@темы: РазКОШления, Сны

---

02.10.2018 в 00:34

Пишет  Йомин:

Джеф Вандермеер объясняет, как написать захватывающую историю

Автор «Аннигиляции» и «Книги Чудес» (Wonderbook) о необычных приемах для захватывающей истории. Ниже приведен отрывок из лекции, прочитанной в Колумбийском университете в апреле 2018 года.

Одержимость, как я это понимаю, является одним из способов расширить текст, не разрушая четвертую стену, и предназначена для создания новой, более сложной структуры, которую читатель может разглядеть, а может и пропустить. Тем не менее, поскольку последствия видны автору, они, скорее всего, изменят и восприятие читателя. (Если вы дестабилизируете текст, разбивая четвертую стену, все остальные эффекты, которых вы попытаетесь добиться, будут определяться именно этим. Достаточно действенный способ, но не тот, который мне сейчас близок.)

Можно слишком увлечься гладкостью, цельностью сцен, стать жертвами ошибочного мнения, будто бы для успеха нельзя выходить за определенные рамки. Можно верить, что это всего лишь часть классической идеи о единстве формы, когда на самом деле существует возможность создать нечто, что могло бы привлечь больше внимания, если добавить грубости или беспорядка.

Термин «Разрушение» в настоящее время чаще связывают с технологической индустрией, «заражение» же ассоциируют с древними инстинктами, и, обязательно, CDC (Center for Disease Control – центр контроля заболеваний – прим.пер.). Но оба термина полезны в контексте художественной литературы.

«Разрушение» полезно для создания достаточного расстояния между вами и тем, что вы создаете. Этот прием помогает искать способы, которые могут мягко перенаправить историю в сторону от приятного бесконфликтного повествования. «Заражение» же полезно, поскольку оно предполагает транзакцию, приводит к усложнению, живости повествования.

Обращаясь к микробиологии, «заражение» – необходимое условие для всех живых существ и постоянно происходит с каждым из нас. Невидимые реакции, которые показывают, что между внешним и внутренним, между нашими телами и большим миром гораздо меньше отличий, чем думалось. Что есть скрытые возможности, которые связаны с повседневной жизнью человека, но не являются традиционными для использования в художественной литературе.

Как только вы признаете, что «заражение» открывает мир, который полон невидимых изменений и изобилует жизнью больше, чем может описать фантастика, логично сделать следующий шаг на пути устранения расстояния между понятиями «человек» и «окружающая среда», сокращением слишком широкого разрыва между «природой» и «культурой». Постараться написать текст с точки зрения отличной от человеческой, применяя способы, которые, надеюсь, не будут являться чрезмерно экспериментальными, чтобы устранить эмоциональную реакцию ... все идеи начинаются с подобной попытки, хотя можно было бы обратиться к традиционными приемам художественной литературы.

Как мне найти и адаптировать структуры, которые лучше всего будут соответствовать моим идеям? Структуры, которые будут понятны для других? Я всегда держу эти вопросы у себя в голове, когда прикидываю, как странности – «разрушение» и «заражение» текста – могут помочь. Таким образом, возникает вопрос, как много открывается действительно полезных для повествования идей и сколько ещё «строительных лесов» понадобится возвести моему разуму для продолжения (на что я надеюсь) экспериментов. Предел эксперимента, где по-прежнему сохраняются форма и структура, знакомые читателям.

Основное правило при работе с «одержимостью» можно сформулировать как «скорость перехода от причудливого к понятному». Деталь, о которой я всегда помню в процессе работы над черновиком – различные странные эффекты будут казаться мне нормальными, как автору, но могут быть совсем непривычны для читателя.

Суть не в том, чтобы сделать текст привлекательным с коммерческой точки зрения, изменяя нечто личное, удаляя слишком странные элементы. Но нельзя не думать, сколько пространства вы оставляете для чужого воображения и что именно может вместить это пространство. Вы хотите написать работу с четким посылом, который перенастроит разум читателя, или такую, которая предоставит читательскому восприятию больше свободы? Иногда второй вариант больше подходит для достижения удивительных результатов.

Всегда и везде я ищу обновленные и ранее несуществующие инструменты для создания чего-то небывалого, или же подходящие для адаптации старых приемов под новые идеи.

В этом контексте полезно обсудить два источника вдохновения, один внутренний и один внешний, которые помогают мне находить новые возможности для использования «одержимости».

Я впервые подумал о возможностях эмоционального резонанса и других приемах, когда мне было слегка за двадцать, тогда я был полностью погружен в эксперименты над моими текстами. Поскольку работа в основном велась над взаимосвязанными историями, действие которых происходило в воображаемом городе, я подумал, что экспериментальные тексты могут на самом деле помочь городу стать более настоящим, если использовать те методы, которые работают при описании реально существующих мест. Это сломало бы четвертую стену. Идея состояла в том, что такой подход уравновешивает и делает менее экспериментальной постмодернистскую прозу.

После серии маленьких экспериментов я включил рассказ в мой мозаичный роман или, можно сказать, во взаимосвязанные рассказы о выдуманном городе, которые были по-своему закодированы. Ряд чисел, каждый набор которых соответствовал расположению слова в рассказе в другой части книги. Читателям приходилось расшифровать историю, используя все подсказки. Декодирование в этом случае означало, что читатель в какой-то мере писал историю. И этот процесс происходил по крайней мере на двух уровнях.

Во-первых, раскрытие сюжета самой истории, слово за словом, во-вторых, тот факт, что я выбрал отдельные слова из остальной книги ради конкретного контекста, для создания резонанса. Иногда ценность оказывалась весьма средней, а иногда получалось нечто весьма драматическое, а иногда это был драматический или тихий переход от физического восприятия к ментальному, и наоборот. Так, например, можно взять слово «the» (определенный артикль сопровождает те существительные, которые уже должны быть известны слушателю из контекста, ситуации или из его общих знаний — прим. пер.) или другие так называемые «невидимые» слова из сцен в рассказе без кода, где много разрушительных конфликтов, и использовать их в закодированной истории в самых напряженных, сложных, психологических, драматических сценах. Результатом является история, которая разворачивается в сознании читателя образом, похожим на работу с гипертекстом, но читатель находится в проактивной творческой позиции, добавляя третью тайну, что и является главной причиной для кодирования текста.

Аудитория такой истории ограничена, потому что это настоящий эксперимент, подчиняющий себе весь текст, сама трансформация требует большого терпения и усилий, происходит очень медленно. На деле, я слышал о примерно ста пятидесяти читателях, которые пытались совершить этот подвиг. Их может быть больше, но я думаю, что ненамного. Так всё и началось. Я начал думать о том, как добиваться подобных эффектов здесь и сейчас, без откровенных экспериментов, а иногда используя стандартные приемы построения.

Я уже писал о чем-то подобном в моей работе, посвященной структуре текста. Интересным примером может послужить сцена из «Титуса Гроана» первой книги трилогии «Горменгаст» Мервина Пика, являющаяся одной из величайших сцен противостояния всех времен. Действие книг происходит в огромном замкоподобном родовом гнезде, где читателя посвящают в причудливую жизнь его обитателей, в том числе Флея, слуги господина Горменгаста, вступающего в конфликт с Поваром. В главе «Полуночная кровь» их давняя вражда доходит до последней черты. Довольно затянутая сцена противоречит большинству правил описания действий с этим витиеватым языком и сложными предложениями. Кроме того, происходящие описывается то глазами Флея, то Повара, что не должно сработать.

Другие элементы этой потрясающей сцены заслуживают отдельной лекции. Но раскрывая сегодняшнюю тему, я сосредоточусь на том, как вы можете выйти на уровень, на котором описание активных действий может быть переведено в совершенно другой контекст, например, как изображение званого обеда. Эта тема привлекла внимание, когда я упомянул некоторые идеи на литературном фестивале, и писатель Виктор ЛаВалле спросил меня: «Как именно это происходит?»

Может ли сцена сражения стать сценой званого обеда?

1. Флай отпускает провокационные комментарии под столом.
2. Повар прерывает Флая оскорблениями.
3. Повар заглядывает под стол, понимает, в чем дело и смеется.
4. Повар говорит нечто весьма неприятное о секретах Флая.
5. Флай переводит разговор на рецепты Повара, тот заглатывает наживку.
6. Повар чует ловушку и переключается на дрянное исполнение Флаем его работы.
7. Но Флай удерживает тему вокруг еды, приготовленной Поваром, и втягивает остальных в обсуждение.
8. Повар вынужден отступить, ведь он знает, Флаю известен его секретный ингредиент – кошатина. Флай победил!

Всегда помните!

— Беседа может нанести весомый ущерб человеческой психике;
— Смысл и способ выражения в диалоге могут подражать сути и описанию активных действий;
— Слова передаются физически и становятся реальными;
— Люди легко совершают необдуманные действия из-за хорошо обдуманных оскорблений.

Я начал думать об этом как на уровне конкретных примеров, так и в глобальном плане — можно ли использовать структуру сцены настолько умело, чтобы перевести ее в любой другой контекст?

Особенно важно чувствовать основы в трансформации этой конкретной сцены Горменгаста. Можно ли выстроить сцену точно таким же образом, но перенести нагрузку с действий на слова? Как это сработает? Будет ли сила описания действий упрощать передачу напряжения между героями во время званого обеда, учитывая, откуда мы берем структуру? Другими словами, будет ли факт нахождения источника сцены в совершенно другом регистре, в другом контексте, означать, что накал страстей первоисточника будет передан новой сцене? (Добавит большей глубины тексту.)

Я все еще ищу ответ, даже приведенная здесь схема — это только начало. Но дальнейший эксперимент заключается в том, чтобы взять сцену, которую я написал, и подвергнуть той же трансформации, от действий к словам или наоборот, или, возможно, еще более сложный эксперимент, — чтобы увидеть, как это превратится не просто в остаток, призрак оригинала, но также постараться найти отпечаток моей личности, которым я снабдил автобиографический источник исходной сцены, разглядеть с другого расстояния, увидеть в новом контексте, который, возможно, не имеет отношения к тем неимоверно важным вещам, благодаря которым была написана оригинальная сцена.

Причина, по которой этот эксперимент важен, очевидна, отойдя на нужную дистанцию от собственной жизни, либо от какого-то элемента в тексте удивительно часто можно создать нечто весьма полезное. Идея о возможности «отмыть» свою автобиографию через двойной фильтр, чтобы получить необходимое, завораживает меня.

В связи с моей зашифрованной историей я много думал об этой картинке из «Сияния». Что же не так с этим изображением? Ну, постарайтесь поставить себя на место зрителя из 1970-х или начала 1980-х годов. У телевизора нет шнура. Сегодня телевизор может работать без него, но не в те годы. Изображение действительно оказывается сверхъестественным. Будучи поклонником идеи использования интересных кинематографических приемов и превращения их в приемы художественной литературы, я подумал, где здесь трансформация?

В художественной литературе, если вы напишете про телевизор, который включен, а затем скажете, какой бы современный эквивалент вы ни подобрали, «и у него не было ни одного шнура!» ... это будет нелепо, никто не проникнется идеей. Примерно то же, что написать «пантера прыгала, как большая кошка».

Я время от времени раздумывал о зашифрованном рассказе и о телевизоре без шнура, когда я решил, что второй роман Южного Предела требует «загрязнения», чтобы история стала достаточно многослойной и глубокой.

До этого я считал, что закодированная история вошла в мой творческий процесс по крайней мере одним, довольно грубым способом: если бы я почувствовал, что история была слишком гладкой или ощущал упущенную возможность, я бы сделал фотокопию моих рукописных страниц, потом разорвал бы страницы на полосы, сжигая некоторые из них, чтобы после перерыва в месяц или около того вернуться к этим отрывкам и попытаться воссоздать историю. Обычно это приводило к радикальным изменениям.

Но, размышляя о сюжетах, связанных с Зоной Икс, озарение пришло почти сразу, чтобы я смог вписать сцену из «Аннигиляции» в «Консолидацию». Случайный диалог, услышанный главным героем «Консолидации» в коридоре секретного правительственного агентства Южного Предела, это диалог из «Аннигиляции». В случае, когда читатель уже подготовлен настолько, чтобы узнать следующий набор фраз, удается достичь гипнотического эффекта, как и в первой книге.

Эффект призван создать сильное чувство déjà vu в читателе. Это подало мне идею, используя разные временные пласты, «заразить» «Аннигиляцию» «Консолидацией», используя казалось бы невинные фразы в первой книге как гипнотические предположения в «Консолидации». Экспедиция возвращается в «Аннигиляцию» из «Консолидации».

Призрачный диалог может показаться простым трюком, но я думаю, это нечто большее. Во-первых, тех читателей, которые замечают «трюк», диалог возвращает к «Аннигиляции», каждая фраза пробуждает эмоциональный резонанс и раскрывается в контексте первой книги, до тех пор, пока коридоры Южного Предела не станут фактически неважным, переходным этапом, оставаясь при этом местом, полным жизни, полным призраков, полным слов, имеющих важный подтекст. Это превращает случайный разговор в ключевой элемент. У меня, как у писателя, это вызывает идею использования «заражения» и «разрушения» и в других вариантах, проявляющихся на конкретных примерах.

Применяя эту находку при редактировании, в попытке вновь ввести ложный сон, приблизить к стилю черновика... я обретал способность выдержать атмосферу клаустрофобии, паранойи в «Консолидации», действенный способ, чтобы оживить «характер» Зоны Икс даже в большей мере, чем характеры главных героев.

В «Консолидации» окружающая среда поражает и затягивает персонажей, технические устройства, которые кажутся почти декором, являются артериями, встроенными в стены секретного агентства. В некотором смысле, в «Консолидации» представлена богатая и весьма интересная экосистема, даже если это штаб в здании секретного агентства.

Эта мысль обыгрывается в разнообразии природного мира «Аннигиляции», основанного на различных трансформациях, включая исчезновение границ между живым и неодушевленным — например, каменная туннельная башня, которая, по мнению биолога, обладает способностью дышать. Идея, скорее всего, берет начало в том же «телевизоре без шнура» — в моем подсознании, ищущем возможности переноса.

На самом деле, место действия, в котором находятся персонажи, с большей вероятностью будет влиять на повествование и сюжет, если использовать его не как статичный фон, а как возможность добавить тексту глубины. В любом случае, это ближе к реальности. Мне нравится, например, знать всю историю места действия определенных сцен, настолько, насколько я могу себе представить — назад до завоевания, а затем назад до начала человеческой цивилизации, к доисторическим временам.

Даже легкие смещения, как, например, в сцене из «Bend Sinister» Набокова, где происходит переход от фашистского рабочего лагеря к Мезозою, а после — возвращение к настоящему времени романа, помогают увидеть ценность того, что можно было бы назвать геологическим срезом событий в художественной литературе.

Я думаю, можно сказать, что, хотя я использовал фантастическое допущение для того, чтобы усилить фантастический элемент в тексте, можно использовать подобный подход для дестабилизации, превращения в более увлекательный роман любой направленности, особенно если ему чего-то не достает. Дело может быть вовсе не в персонаже, но в неспособности показать окружающую среду через его личность.

Мысль, что некоторые вещи могут одновременно существовать и не существовать, привела к появлению новых идей. Та, которой я хотел бы поделиться, воплощается в повести, над которой я сейчас работаю — «Drone Love». В будущем люди живут на островах среди моря мусора, иногда одержимые созданием существ, призванных помочь остановить климатические изменения, которые произошли по их собственной вине. В воздухе этих бесплодных островов движение молекул превращается в птичью песню, хотя птиц уже не существует — эта призрачная песня, призрак новых технологий используется для пропаганды топливными компаниями. В засушливых местах молекулы передают звук падающего дождя. Во всем и везде ушедший мир сосуществует с реальным миром повести. Еще более ярким проявлением является образ биотехнического существа, чьё появление сопровождается звуками мощной арии, молекулы воздуха опознают существо благодаря музыке, созданной много лет назад. Жители островов теперь должны ассоциировать прекрасную музыку со зверем настолько могущественным, что даже музыкальное предупреждение не помогает избежать смерти. Это перенос, ведь для людей на острове музыка — это, по сути, реквием, музыка, которая будет играть на их похоронах. И, конечно же, это происходит потому, что описанное в повести будущее — это всего лишь сумерки мира людей.

Был пройден долгий путь от закодированной цифрами истории, от телевизора без шнура. Полагаю, моя точка зрения заключается в том, что без этих отправных точек и порожденных ими вопросов, головоломок, я бы не придумал других «трюков», ставших потом основными для некоторых текстов, раскрываясь в них странным и необычным способом.

Мой путь не может стать вашим, вы другой писатель. Но я хочу сказать, что ваше подсознание жаждет разрешить эти головоломки так же, как рациональная часть личности, вы можете быть переполнены силой и вознаграждены идеально подходящей и метафоричной идеей. Вы можете начать возводить собственные строительные леса, необходимые для изучения чего-то нового.

Неотъемлемой частью этого процесса является доверие. Прежде всего, умение довериться вашему воображению, а во-вторых, готовность упасть в грязь лицом. На каждый эксперимент, который завершается успехом, приходятся пять, которые заканчиваются ничем, но в процессе вы учитесь.

Более того, усвоение того, что кажется сначала незначительным, оказывается сродни одержимости, потому я пытаюсь находить возможности, которые позволяют быть рядом с тем, что фантастика не может выразить, и находить способы передать это настолько точно, насколько возможно. В процессе я становлюсь одержимым, и эта одержимость меняет все, меняет саму историю

Я уже не тот писатель, каким был до этих экспериментов. Я знаю кое-что о сути повествования, и это не просто рациональное знание, но нечто более таинственное, волнующее и освобождающее.

Джеф Вандермеер — автор признанных критиками бестселлеров Борн и трилогии Южного Предела. Лауреат премии Ширли Джексон, чьи работы переведены на 35 языков. Его нон-фикшн работы были опубликованы в New York Times, Los Angeles Times и the Atlantic.

Источник: www.livelib.ru/

@темы: Книги