ЧАСТЬ 1.
БОЛЬ УТРАТЫ
БОЛЬ УТРАТЫ
Установить деловые отношения с соседями по материку – значит укрепить позиции. К сожалению, всё, что имелось – это сумасшедшая, не идущая на контакт Гардария, и небольшой, сельскохозяйственный Царос. Для огромной продвинутой державы, на трон которой вступила Герда III по достижению совершеннолетия – двадцати одного года – выбор был не слишком хорош.
Но Гардария уже поставляла в Страну Вечного Лета великолепное вино, единственное на всём ПлуМерке. Это позволяло им безнаказанно пакостить соседям. Но товар того стоил, и Гардарию оставляли в покое, тем более что воссоздать вино никак не получалось, равно как и сделать лучшее.
А вот правитель Цароса на контакт пошёл охотно. Неудивительно: страна молодая, всего пятый правитель, не то что СВЛ, рождённая в глубинах веков. Герда III и Филипп I быстро договорились о взаимовыгодных поставках: Царос предлагает свою продукцию, а СВЛ – технику на сельскохозяйственные нужды. Герда бы предложила больше: например, сотовую связь и подключение к Базе*, но на всё оборудование требовалось слишком много денег. Правитель отказался, заметив, что у него с Гердой связь есть, а подданные обойдутся.
читать дальшеПоследнее было заявлено брезгливым тоном, и только при следующих встречах Герда поняла, какой он, её партнёр. Филипп I оказался тираном и самодуром, мог при Герде, не стесняясь, устроить разборки с провинившимися. И кара была жестока даже за малейший промах. Слуга случайно уронил поднос? Избиение плетью на месте, до потери сознания. Побои, казни, прилюдные унижения за действия, которые в СВЛ искупались штрафами и общественными работами, коробили чувства Герды. Она пыталась как-то урезонить партнёра, но свои порядки в чужих владениях не насадишь, и вскоре она перестала приезжать в Царос.
А через год Филипп I заболел и умер. На его место вступила жена, королева Эрменгарда. Она была лишь регентом при наследнике, и не скрывала, что желает поскорее передать ему власть. Крон-принц доучивался, постигая азы правления, а страна меж тем застыла в нетерпеливом ожидании, когда будущий король вернёт стране утраченное при Филиппе I процветание.
***
Нельзя ждать, что вся семья самодура будет похожа на него. И всё же, отправляясь в Царос для знакомства с новыми партнёрами, Герда III немного волновалась. Ей исполнилось двадцать два, и девушка совершала первые шаги по пути становления от юной правительницы до уверенной королевы. Пока всё шло гладко, родители оставили ей процветающую и богатую страну, где не требуются крутые перемены и новые реформы, а сами отошли от дел и переехали в резиденцию у моря наслаждаться беззаботной старостью.
В Царосе всё было по-иному, и если Эрменгарда или крон-принц собирались исправить всё, что натворил Филипп I, их ждала большая и вдумчивая работа.
Встретили гостью с подобающим почтением, и там же, в холле, она впервые увидела жену покойного короля. Эрменгарда была молода, чуть больше тридцати лет, к тому же красавица. Но из-под рыжих кудрей на мир холодным стальным взглядом смотрели усталые глаза, а в позе чувствовались сила и властность. Несмотря на траурное глухое платье, женщина не выглядела скорбящей. Про себя Герда отметила, что и сама бы не убивалась по такому мужу.
Эрменгарда обладала деловой жилкой. Встретившись по дороге в столовую после того как Герда привела себя в порядок, королева Цароса проговорила:
- Не желаете ли породниться? Младший принц был бы прекрасной партией, и отношения между странами укрепятся. К тому же он не претендует на власть, а вы, как я слышала, как раз предпочитаете разбирать дела державы в одиночку.
- Благодарю, - улыбнулась Герда. – Но у меня уже есть жених.
- В таком случае, поздравляю, - Эрменгарда ничем не выказала своего сожаления, будто вопрос не был особенно важен. – Мы с вами не встречались раньше, и принцев вы, конечно, не видели. Но сегодня вы сможете познакомиться с будущим партнёром и его братом.
Войдя в просторную, светлую столовую, женщины опустились на стулья: хозяйка во главе стола, гостья традиционно по правую руку. Герда хотела спросить, что думает эта женщина с непроницаемым лицом о Филиппе I и его выходках, но останавливала себя. Возможно, он только с подданными был таким, а в семье наоборот, заботливым?
- Мы вовсе не варвары, - нарушила молчание Эрменгарда.
Это прозвучало неожиданно в тишине, и подошедший слуга едва не выронил поднос с бокалами. Но всё же удержал и предложил вина, пока высокопоставленные особы ожидают обеда. Королевы не отказались. Герда поднесла к губам бокал и вопросительно взглянула на собеседницу: что та имела в виду?
- Вы перестали нас посещать из-за выходок моего супруга, верно? Но сейчас вся страна счастлива, что он отправился в мир мёртвых, и мы тоже. Поэтому можете не бояться: больше бессмысленных мучений в нашей стране вы не увидите.
От сердца отлегло. Хоть одна страна-партнёр станет нормальной.
У распахнутых дверей послышались шаги и смех. А потом на порог столовой рухнул парнишка.
- Нат!
В дверях появился юноша постарше и помог упавшему подняться. Герда даже замерла, глядя на них. Будто Филипп I воскрес и раздвоился, до того они были похожи на правителя-самодура. Длинные волосы до плеч сияли золотом, лица одинаково овальные, правда носы и щёки усыпаны веснушками, чего у их отца не было. И очки! Младший разбил свои при падении, но у брата нашёлся очечник с запасными. Он будто знал, что они пригодятся.
- Простите, - оправляя жилетку с вышитыми на ней стеблями пшеницы, Нат смущённо взглянул на гостью.
Едва шестнадцать лет. А его брату, как она знала, восемнадцать. Недолго крон-принцу ждать вступления на престол.
Братья синхронно поклонились и, подойдя к столу, сели рядышком напротив Герды. Слуги, только этого и ждущие, тут же принесли богатый обед, и на столе появилось множество разнообразных блюд. Разглядывающая принцев гостья не могла не заметить, как заблестели у обоих глаза, как они переглянулись – будто такое изобилие видели редко. На лицах, ещё не утративших детских черт, не было и следа пресыщенной скуки и холодности, что так отличало Филиппа I.
- Ваш будущий партнёр, Амари, - меж тем представила Эрменгарда, и старший склонил голову. – И младший принц, Натрияхлоридий.
Герда едва подавила улыбку. Что за нелепое имя! Наверняка отец назвал, в его духе было ставить людей в неловкое положение. Но странно, что его не переименовали.
- Сыновья, это правительница Страны Вечного Лета, Герда III.
Снова молчаливые поклоны. Несмотря на то, что юноши были восхищены изобилием, манер не утратили и вели себя за столом безупречно. Разве что Натрияхлоридий умудрился порезать ножом палец и подавиться вином, хотя не спешил. А в остальном они молча ели и слушали разговор матери и гостьи.
Таким было первое впечатление от семьи Филиппа I: Эрменгарда оказалась на редкость разумной женщиной, а принцы, несмотря на то, что унаследовали внешность отца, были совсем на него не похожи.
У Герды было пять лет, чтобы узнать партнёров – Платоверов - лучше. Эрменгарда предпочитала не слишком менять уклад жизни: она немного подкорректировала законы, смягчила наказания, которые этого требовали. Но больше надеялась на Амари, да и сам принц фонтанировал идеями, как сделать Царос счастливее. Братишка его активно поддерживал.
Как выяснилось, Натрияхлоридий был неудачником. За глаза его называли Вазой – ведь чуть оступится, отвлечётся, и обязательно себе что-нибудь сломает или вывихнет. Как он дожил до двадцати, Герда не представляла. Видимо, ему досталось важное наследство предков-кошек, от которых произошли люди на ПлуМерке – феноменальная живучесть.
А меж тем крон-принцу исполнилось двадцать три, он уже два года как должен был короноваться. Но торжество откладывалось из-за непреодолимых обстоятельств, и вслед за приглашениями Герда получала извинения. Планы частенько менялись, и однажды она в сердцах воскликнула, чтобы семейство уже определилось с датой. А потом навалились дела, и ей пришлось отказаться от очередного приглашения.
После этого писем долго не было. И поэтому, когда пришло новое послание из Цароса, Герда взяла его с надеждой: может, всё наконец закончится?
Имя, значащееся в графе «отправитель» заставило сердце заколотиться чаще, а в душе родилось нехорошее предчувствие. Герда поспешно вскрыла конверт.
«Добрый день, Ваше Величество Герда III, - было написано ровным, мелким почерком. – С прискорбием сообщаю, что мой брат, крон-принц Амари Царосский, погиб от рук злоумышленника. Хочется верить, что это не повлияет на отношения между странами, и мы будем партнёрами.
Надеюсь, у Вас дела не в пример лучше. Также хочу сообщить, что я уже достаточно оправился от удара судьбы, и если вдруг вам понадобится что-то, готов обсудить и по возможности помочь. Вы всегда были добры к нам, и это очень ценно.
С уважением, правитель Цароса Натрияхлоридий I».
Руки ощутимо дрожали, и женщина опустила лист. Между строк читались горечь и боязнь потерять друга. Особенной теплоты к неудачнику никто, кроме брата, врача и Герды, не испытывал. Королева могла представить, как он сейчас себя чувствовал.
А Амари! Серьёзный юноша, он так же крепко, как брат, любил родную страну. Относил большую часть своих денег в фонды помощи малоимущим, организованные при его непосредственном участии. Думал, как изменить ситуацию к лучшему. Народ на него надеялся.
Теперь все заботы лягут на плечи Ната. Король-неудачник – вот незавидная судьба! К добру ли, к худу – это случилось.
Накатили воспоминания, как она общалась с Амари. Всегда приветливый, он интересовался её делами, пытаясь лучше понять управление страной. И Герда кое-чему научилась у него: например, внимательности даже к мелочам. Они проводили вместе много времени, и очень сдружились, нашли друг в друге интересного собеседника и товарища по духу. А поскольку рядом с будущим королём постоянно был Натрияхлоридий, женщина успела узнать и его, а также проникнуться их близкими братскими отношениями.
Королева смахнула слёзы, вспоминая доброго парнишку, чья жизнь так трагически оборвалась.
***
В детстве настроение меняется почти мгновенно, и зацикливаться на пережитом ужасе Солик не стал. Тем более что Тризнов в таких красках расписывал похороны принца, что было смешно от нелепости описываемой ситуации. Ведь он выжил, пусть и переломал почти все кости.
А несколько часов назад, на аттракционе, было весело... а потом страшно. Амари боялся высоты и не пошёл с братишкой на колесо обозрения. Нянюшке же это было безынтересно. И уже начав подниматься, Солик обнаружил, что на колесе он один; впрочем, это не смутило. Мальчик впервые увидел верхушки деревьев с высоты, смог полюбоваться на пятнистые от света и тени улицы и возвышающийся далеко впереди дворец. Каким же всё было маленьким!
А потом конструкция страшно заскрежетала. Мощный толчок бросил мальчика на пол кабинки, а сама она стремительно понеслась вниз. Где-то далеко были слышны испуганные вопли, а мир уносился вверх. Снова удар, который выбил из груди само дыхание. Что-то хрустнуло уже в самом Солике. А потом страшный удар вдавил потолок внутрь. Пытаясь вдохнуть, чувствуя страшную боль в теле и видя в паре сантиметров от себя металлическую пластину, принц замер от ужаса.
В лёгкие ворвался воздух, голова тут же пошла кругом. А кабинка с грохотом сотрясалась, и мальчика швыряло по ней, как куклу. Снова удар по потолку, и железо прищемило руку к сидению, придавило Солика к полу. Крик боли и страха затопил весь мир. А потом всё стихло.
Очнулся он уже в палате, весь в гипсе. Говорить было больно, как и дышать. Но судя по тому, как зловеще шутил врач, всё был поправимо. Однако это не успокоило, и Солик то и дело хныкал от пережитого страха и неудобства положения. Ни сесть, ни голову повернуть – а ведь гиперактивность семилетнего мальчишки требовала выхода.
Тризнов понимал его состояние, но всё, что мог – это развлекать принца описаниями того, что могло быть, но не случилось. Например, пышные похороны с охапками цветов.
- Нынешнее лето невероятно жаркое, так что помереть сейчас и очутиться в прохладном склепе – неплохое решение. Вы ведь тоже так считали, Натрияхлоридий?
Врач склонился над ним с кровожадной улыбкой, и Солик не удержался от смеха. Грудь тотчас сдавил спазм, и он с трудом перевёл дыхание. На глазах выступили слёзы.
- Приятно издеваться над подопытными, - донёсся до него голос врача.
Высказывание уже не казалось обидным. Солик и Амари давно поняли, что Тризнов не желает никому зла, просто так шутит. Контраст в речи и поведении веселил.
- Солик! Солик! – Раздался из кабинета крик брата, и мальчик скосил глаза.
В палату вбежал взволнованный Амари. Он тотчас подлетел к кровати братишки и испуганно заглянул в лицо.
- Как ты? Ты жив? – Взгляд метнулся к врачу. – Он ведь выживет, Тризнов?
- К величайшей досаде, - вздохнул врач, засовывая руки в карманы. – А мы-то уже подумывали, какой цвет гроба подошёл бы к его глазам. Как считаете, голубой или выцветший синий?
- Бордовый бархат, это благородная обивка, - важно заявил крон-принц, заулыбавшись, и тут же порывисто обернулся к братишке. – Хочешь, я тебе что-нибудь почитаю? И вообще сейчас как сам начну за тобой ухаживать!
- Угу, - Нат попытался кивнуть, но шейный корсет был хорошо закреплён, держась за плечи и голову.
Амари кивнул и бросился прочь из палаты.
- Бегите быстрее, так вернее себе что-нибудь сломаете, - крикнул вдогонку Тризнов.
Ответом был смех.
Осколки статуэтки ярко блестели, ловя солнечные лучи. Нат забился в угол, молча ругая себя, и становилось всё горше по мере того как к комнате приближались шаги брата.
Как он мог так подвести Амари? Одно слово: неудачник. Нечего было руками размахивать, когда падал. Кости-то срастутся, а вот новая статуэтка брата – нет.
Амари сразу заметил, что натворил братишка. Остановился, молча перевёл взгляд на Ната. Подумать только: сам себя наказал. Раньше просил прощения, и вдруг такое.
- Я же её год искал! – В груди Амари поднялись запоздалое возмущение и горечь потери.
Такая редкая вещь!
Нат не ответил, мысленно прикладывая дуло пистолета к виску. Какое уж там просить прощения! За такое убить мало, а простить и вовсе нельзя.
- Я… я новую найду, - голос дрогнул. – Хочешь, сожги мою новую книжку!
Амари закрыл глаза и выдохнул. Вот глупый. Это же не вернёт статуэтку, только и Нату больно сделает.
- Ты и правда неудачник, - он взглянул на братишку и грозно надвинулся на него. Тот вскинул полные слёз глаза. – Потому что от моей мести не уйдёшь!
Младший принц вскрикнул, когда Амари с внезапной весёлостью начал его щекотать. Оба захохотали, и тяжесть утраты поблёкла.
Статуэтка не стоила слёз братишки, какой бы редкой ни была.
- Король умер.
Нат буквально почувствовал, как расслабилась матушка: будто груз забот рухнул с плеч, и она вдохнула саму свободу. Амари крепко прижал брата к себе, а в голове Ната эхом раздались слова, сказанные им в наивном детстве.
« - Солик, люди умирают ещё и от старости.
- А когда король постареет?».
Филипп I не был им отцом в том смысле этого слова, когда произносишь – и чувствуешь родственную душу. А он - просто правитель, чьё дело должно перейти Амари. И вот теперь тиран ушёл. Это было прекрасно и странно: будто перед рождённой в плену птицей открыли дверцу клетки. А ещё пугающе: ведь Нат желал, чтобы король наконец исчез, хотел смерти человека! Но разве Филипп I был человеком, совершая бесчеловечные поступки?
Матушка поднялась с дивана, то же сделали и устроившиеся напротив сыновья. По паркету пролегли яркие лучи солнца: казалось, мир и не заметил, что кто-то отправился в царство мёртвых. А может, наоборот, радовался этому.
- Слава Праматери.
Эти слова прозвучали так же страшно, как и его детское пожелание. Копейкин – он был личным врачом покойного – склонился, и во всей его позе сквозило облегчение.
Траур королевской семьи был показным. По всему Царосу люди откровенно радовались, кидали вверх шапки, во всё горло поздравляли друг друга. А как подбегали к вышедшим в столицу Амари и Нату! Желали долгих лет крон-принцу, клялись в верности и в который раз получали уверения, что в стране всё переменится к лучшему. Матушка расщедрилась и отсыпала денег из казны, чтобы сыновья раздали их. Уходя, Нат слышал, как она шептала умершему: «погляди, погляди на это! Мучайся, твой народ счастлив, и тебе уже не добраться до людей!».
Нечасто слова о смерти короля рождают ликование. Но это было сродни сброшенному ярму. Будущее рисовалось яркими красками.
Дождь, слёзы людей на площади перед дворцом. Боль, сжигающая сердце при воспоминании о последних словах Амари.
«Сделай Царос таким… каким мы хотели. Я люблю тебя… братишка».
Тризнов не смог его спасти, кинжал был отравлен. А злоумышленник! О, ему удалось сбежать! И вот теперь коронован младший принц. Какая нелепость!
Но гротеск ситуация приобрела, когда на голове раздался оглушительный писк. Корона! Она с силой оттолкнулась отросшими лапками, едва не повалив Ната, и, соскочив, сбежала! После этого доверие к новому королю было утрачено, и люди решили, что произошедшее – недобрый знак. И что Натрияхлоридий I погубит страну.
***
Нат проснулся в холодном поту. Тишину разорвало хриплое дыхание, рука метнулась к голове. А потом он, резко сев, дрожащими пальцами нащупал очки. В темноте, не зажигая лампы, отыскал прислонённые к столу костыли. Кое-как поднявшись, поспешил прочь из комнаты.
Ему приснилось. Смерть брата, корона – это не могло быть правдой. Только бы добежать до комнаты Амари, упасть в его объятия. Брат жив, как иначе?
Позолоченная лепнина играла бликами в холодном свете люстр, за окнами разгорался рассвет. Увидев всклокоченного мужчину, патрулирующий коридор гвардеец вытянулся по струнке.
- Ваше Величество.
Сердце оборвалось. Нат поспешил дальше, душа отказывалась принимать очевидное.
«Это глупая шутка. Праматерь, он ведь жив. Он должен быть жив! Умоляю!».
За спиной послышались торопливые шаги. Мужчина почти бегом добрался до комнаты брата и, споткнувшись, едва не рухнул внутрь. Гвардеец вовремя подхватил его.
Выключатель подался под дрожащими пальцами, и комнату озарил свет.
В глазах потемнело, и Нат обессиленно повис на руках гвардейца. Мебель была накрыта траурными чёрными покрывалами.
- Ваше Величество… обопритесь, я отведу вас в покои…
В душе поднялось отторжение. Титулом брата величать его! Как можно!
- Нет! – Он с силой оттолкнул мужчину, и тот отступил, выпустив Ната. Бывший принц рухнул на пол и, тяжело дыша от нахлынувшей внутренней боли, выкрикнул: - Оставьте меня! Убирайтесь!
Его трясло, глаза застилали слёзы. Как в один день всё изменилось! Ещё с утра было так радостно: Амари готовился к коронации, Нат собирался подарить ему прекрасные запонки… с ними крон-принца и похоронили. Удушающей волной накатило воспоминание, как он увидел лежащего на полу брата, как пытался остановить кровотечение. Не слушал того, что хотел сказать ему Амари, надеялся, что брат выживет. А потом - усталый, потерянный взгляд Тризнова после долгих, томительных часов реанимации.
- Он хочет попрощаться.
Нат с трудом поднялся и захлопнул дверь перед лицом растерянного гвардейца. Медленно подошёл к кровати, опустился на тёмное покрывало. И упал лицом в подушки.
« - Мы желали смерти человеку…
- Мы хотели освобождения страны, Солик. Это другое».
Воспоминание резануло по сердцу острым ножом. Солик. Совсем как в детстве.
« - Король – это плохо!
- Вовсе нет. Король – не тиран и деспот, он отец для народа. Филипп просто не заслуживает этого титула».
- Амари, - с горькой улыбкой прошептал Нат, отворачивая голову, чтобы вдохнуть воздуха. – Ну ты засранец… сбежал в мир мёртвых, оставив Царос… на… на такого… неудачника…
Последнее слово оборвалось всхлипом. Мужчина мучительно прикусил губу, пытаясь успокоиться. Но чтобы успокоиться, надо принять случившееся, а сердце этого не желало. Погиб его брат и надежда страны! Несправедливо!
Раздался стук в дверь, и Нат вздрогнул, привычно садясь. Не пристало высокопоставленным особам валяться в присутствии слуг.
- Ваше Величество?
Церемониймейстер, Шварц Илиштольц. Он следил за жизнью дворца, ему обязаны были докладывать о предстоящих и текущих делах, чтобы никто не терялся, и каждый мог получить уведомление о скорой подаче обеда и прочих вещах, о которых легко забыть.
- В... войдите!
Голос предательски дрогнул, но мужчина был слишком растерян, чтобы зацикливаться на собственной слабости.
Взгляд церемониймейстера был бесстрастен. Будто его не тронуло постигшее страну горе… как и матушку, хотя она так надеялась на Амари!
- Доброе утро. Будут какие-нибудь приказания?
Теперь здесь главный Нат. Юный король кое-как поднялся, опираясь на костыли и пытаясь собрать разбегающиеся мысли. Приказания! Какие приказания? На ум пришла дурацкая, злая шутка: «встань на голову», но он смолчал.
«Что мне вообще следует делать?».
Мысли скользнули по прошлому. Он пытался вспомнить, какие распоряжения отдавали родители, но мозг упорно не желал работать. К тому же в голове вновь возник образ Амари, и в сердце острым жалом впилась боль. Глазам стало горячо, и он поспешно отвернулся.
- Ваше Величество?
- Пока… никаких.
Он едва выговорил эти слова, хотя голос норовил сорваться.
- Сейчас время молитвы, через пятнадцать минут подадут завтрак.
Слёзы капали на ковёр. Воцарилось молчание.
Впервые без Амари. Один, беспомощный – не мог даже ничего приказать! Мысли как спутанный клубок. Хорош король!
Вынырнув из воспоминаний, Нат утёр рукавом слёзы и обернулся к двери. И столкнулся взглядами с Илиштольцем.
Он не ушёл! Всегда покидал комнату, уведомив о времени, но теперь стоял и будто ждал чего-то. Всегда такой бесстрастный, чопорный. Само спокойствие, даже когда на него орал пьяный Филипп I. И от ботинок виртуозно уворачивался, не теряя достоинства.
Видимо, Илиштольц подметил замешательство юного правителя.
- Чего-нибудь желаете или я могу идти?
- Идите…
Дверь за церемониймейстером закрылась, а Нат так и стоял, растерянно глядя вслед Илиштольцу. А потом, сообразив, что произошло, с досадой хлопнул себя по лбу… и, не удержавшись, рухнул назад. По затылку больно ударила столешница, и он сжался на полу, держась руками за голову. Из груди вырвался вздох.
Церемониймейстер – правая рука короля. Конечно, он должен быть рядом, пока не отошлют. И вернётся, когда наступит время для других дел.
- Сосредоточься! – Нат почти с ненавистью стукнул себя по вискам. – Что мы хотели сделать?
Слёзы снова потекли по щекам, отвечая новому приступу боли утраты. Но король больше не собирался растрачиваться на сантименты. Амари доверил ему Царос, и нужно было начинать действовать!
«Мне нужно узнать подробно обо всём, что происходит, - подумал он, взгляд невольно скользнул за окно. – Министры. Они предоставляют отчёты о текущих делах… надо собрать совет, и чтобы к нему ещё успели подготовить бумаги. Там и соображу, с чего начать».
Чувствуя, как в груди разгорается нетерпение, он подхватил костыли и поспешил в свои покои, переодеваться. Там он распахнул шкаф и к немалому своему удивлению обнаружил, что теперь там висят щедро расшитые золотом и серебром королевские костюмы. Вот и всё. Даже гардероб заменили. Он больше не принц.
Матушка всегда была железной. Вот и сейчас она бесстрастно произносила слова молитв вместо сына: того душили слёзы при воспоминании о том, кто больше никогда к ним не присоединится.
- Натрияхлоридий, - завершив молитву, Эрменгарда развернулась к нему. – Изволь держать себя в руках. Не пристало королям хныкать, как младенцам.
Она развернулась и, подхватив полы длинных юбок, вышла. Силы оставили Ната; он рухнул на колени и разрыдался, обхватив себя руками.
Рушилась большая часть его жизни. Уже не будет долгих разговоров за шахматами, дурачеств, добрых подколок. Никто не войдёт, сияя, в его комнату, чтобы показать очередное приобретение или рассказать идею. Амари жил здесь – а сейчас его будто ластиком стёрли, оставив пустой лист со слабым контуром, который когда-то был таким чётким.
Казалось, сердце разорвётся, память снова и снова подсказывала, кого он лишился. Едва ли не единственного, кто мог поддержать, обнять и утешить. С уходом Амари во дворце стало холодно. Смертельно холодно.
Стон перешёл в крик. Но легче не стало – наоборот, позади щёлкнул замок, и к мужчине подбежали несколько человек.
- Ваше Величество!
- Вам нехорошо?
Краем глаза он увидел, что это слуги, и попытался подавить рыдание. Что же это он, при них, вот такой? А потом за спиной раздался голос Тризнова.
- А ну, разошлись! Не видите, король помирает?
Быстрые шаги; слуги отхлынули, как волна. Врач опустился рядом. Нат уже выпрямился, и тут же отвернулся, хотя хотелось сделать всё по-другому. И Тризнов понял.
- Оставьте нас. Живо!
Врачей слушались так же послушно, как власть имущих. Дверь закрылась. Нат судорожно вздохнул, остервенело вытирая глаза жёсткой золотой манжетой камзола. На плечо опустилась костлявая рука, и он вздрогнул.
- Нат… с вами я.
Король порывисто обернулся, сжал тонкие пальцы, как утопающий соломинку.
- Я знаю…
А глаза снова застилали слёзы. Врач молча, по-отечески, обнял его, не заботясь о приличиях.
Казалось, прошла вечность. Слёзы то иссякали, а то вдруг снова лились полноводной рекой. Король никак не мог отцепиться от своей единственной сейчас опоры, и рыдал, изливая жгучую боль потери. Тризнов что-то ободряюще говорил, похлопывая по спине.
Наконец, полностью опустошённый, Нат затих. Он тупо уставился в пол, тяжело дыша. Понемногу нахлынули мысли.
Младший принц. Слабак и плакса. И как такой сможет стать отцом целого народа? Стало противно от себя самого. И почему именно он остался жив? Жестокая, жестокая судьба.
Тризнов осторожно отстранил его от себя, заглянул в глаза. И король снова увидел так близко его лицо с остро очерченными скулами, орлиный нос и линзы цвета мухомора. Страшно выглядеть, мрачно шутить – в духе врача так поднимать настроение.
- Распоряжусь, чтобы принесли вам обед в покои. Поговорим.
Нат вынул из кармана брюк платок и высморкался.
- Нет, - он хотел сказать это твёрдо, но вышло устало и хрипло. – Я сам прикажу…
«Поговорим» подразумевало то, что высказываться будет король. Он и выплеснул на собеседника всё накопившееся.
- Я не чувствую себя правителем! Я не должен был им стать! Но я понимаю, действительно понимаю ответственность! Я хочу улучшить жизнь в Царосе и жутко боюсь, что всё испорчу. Вдруг я сделаю хуже? Я даже не знаю, какие указания дать Илиштольцу, в голове каша!
Он допил чашку какао и плеснул себе уже третью порцию. Суп остывал в тарелке нетронутым.
- Но идея с советом уже неплоха, - вставил Тризнов, пока Нат жадно отхлёбывал шоколадный напиток.
- В городе кошмар, - воскликнул король. – Столько нищих! И ведь можно помочь каждому, найти работу… но их так много, хоть создавай специальные заведения! Знаете, Амари… ведь думал об этом, - он тяжело перевёл дыхание, пытаясь не дать пролиться новым слезам, и продолжил уже тише: - Раздать казну делу не поможет, понимаете? На финраспределении хоть чему-то научился, не то пошёл бы во все тяжкие, - он даже усмехнулся и снова отхлебнул. Руки заметно дрожали. – Пожалуй, это первое, что нужно сделать: уничтожить нищету на корню. Значит, нужны рабочие места, зарплата, производство… - он отставил чашку и схватился за голову. – Как много! Всё упирается в отчёты. Я же совсем ничего не знаю о стране! И он ушёл… он смог бы разобраться, не то что я…
- Вы просто пока не видите полноценной картины, - уточнил Тризнов, участливо глядя на собеседника.
- Ещё эти вредители гардарийцы… - Нат опрокинул над опустевшей чашкой кофейник, и оттуда выкатилась последняя капля. Король с досадой стукнул им по подносу. – Столица пустеет. Лицо страны! Прямо сегодня займусь реформами!
Врач довольно фыркнул в свою чашку.
- Ну вот, вижу настрой. Советую вам всё же поспать перед важными переговорами.
- Некогда, - Нат подхватил костыли и резко встал.
Голова закружилась. Потеряв равновесие, он рухнул на руки Тризнова. Накатила страшная слабость, в висках застучало, и Нат зажмурился от головной боли. А потом почувствовал, что его усаживают на кровать.
- Важное в государственных делах – свежий взгляд и холодный расчёт, - заметил Тризнов, расстёгивая пояс его камзола. – Поспите хотя бы пятнадцать минут.
- Тогда… погодите, я скажу Илиштольцу, чтобы собрал министров…
- Позову. А вы – отдыхать!
Нат взглянул на него, чувствуя пульсирующую боль в голове. Мысли путались, он сам себя не понимал. Хотелось снова разрыдаться, и в то же время вскочить и сделать хоть что-то, к чему они с братом стремились. Король устало упал на подушки. Врач был прав: стоило отдохнуть.
***
В отделанном тёмным, благородным деревом зале советов было шумно: пришедшие заранее министры обсуждали приказание нового короля.
- Первый день на троне, и уже собрал нас на совещание! Хваткий парнишка, как бы не начал свои порядки насаждать.
- Да власть свою проверяет! Совет долго не продлится, точно говорю.
- Хех, а до зала-то целым дойдёт? Глядишь, попьём сейчас чаю да разойдёмся.
- Вы полегче, - раздался над общим гулом бас министра обороны, Бартоломео Фальцета. – С новым правителем стоит вести себя корректно. Вот вы, Грибожуйский.
Толстенький министр культуры воззрился на мощную фигуру бывшего военного, а пальцы уже извлекали из вазочки печенье.
- Помните, что было, когда на трон взошёл Филипп I? Листов тогда позволил себе поучать владыку. И где этот умник теперь? То-то же.
- Бросьте, - отмахнулся Грибожуйский. – Филипп свой характер рано показал, Листов мог это учесть. А Натрияхлоридий мальчишка мальчишкой, к тому же ни на одном совете раньше не был. Потеряется, как почивший крон-принц в первый раз. Новый король – несмышлёныш, его не готовили к роли властителя.
- Готовили его брата. А они не были друг от друга изолированы. Ходили по дворцу слухи, что Амари собирался провести кучу реформ после коронации.
Со своего места поднялся грузный министр сельского хозяйства, Пётр Спорышев.
- Пора завернуть это дело, не то роздыху от работы не будет. Кто-нибудь хочет менять старый уклад?
Министры притихли. Жилось им вольготно, главное помалкивай, поддакивай королю да суй отчёты, в которых расписано, что страна в ажуре. Филипп I не любил иных бумаг, и если всплывало, что кто-то жалуется или просит землю да финансирование, посылал карательный отряд. Потом сиди, переписывай бумагу.
- В общем, мальчишку берём в оборот. Реформ он захотел… не желает жить по-старому, станет нашей марионеткой. Мы-то ведь больше о стране знаем…
Остальные согласно закивали, после чего министры продолжили пить чай и писать липовые отчёты.
***
Пробуждение сопровождалось жутким голодом. Нат не помнил снов, но сейчас это было к лучшему. Он нащупал на столе очки и, надев, бросил взгляд на напольные часы у двери.
Почти шесть. Весь день проспал. Хорошо, что Илиштольц предложил отложить совет до вечера: опять-таки, министры подготовятся.
Что Нат о них знал? Какие-то ничего не значащие фамилии из уст родителей, суета в холле и коридорах, самодовольные лица и шуршащие листы. Деловые люди.
Потянувшись, мужчина сел. Тут же накатила слабость.
Он правитель. Уже думает об отчётах, о делах страны. Нат и раньше думал о Царосе, но не как подвластной ему державе. Теперь люди ждут, что он им поможет.
«Или не ждут», - он горько усмехнулся, вспоминая, чем закончилась его речь. Подумать только: сбежала корона! Такое ему никогда не забудут.
В душе поселилась пустота, будто оттуда вырвали кусок. И этой частичкой был брат. Такой ране уже не зарасти, и чувствуя, как из груди рвётся стон, король подумал, что никогда не сможет успокоиться. А ведь ещё столько нужно сделать!
«Спокойно, - велел себе Нат, прикусив губу. – Амари обрадуется… если у меня всё получится. Ну же! Это ради брата! Ради страны! Соберись!».
Он схватил костыли и сердито вытер выступившие слёзы. Потом добрался до шкафа и распахнул дверцы.
- Бросил меня… а мне разбираться! – Бормотал Нат, надевая камзол. От резкого движения «молнию» заклинило, и он со злостью начал дёргать замок туда-сюда. – Амари, ты просто… не знаю! Если бы я мог забрать твою рану! Почему я такой бесполезный?
Створки с грохотом захлопнулись. Король шмыгнул носом и, добравшись до стола, схватил колокольчик. Звон потревожил тишину, вспугнул севшую на подоконник птичку. Явившийся за зов слуга был послан за ужином. А Нат устало опустился за стол и обхватил голову руками.
Он очень боялся остаться без дела. Должно быть какое-то отвлечение, иначе сойдёт с ума. Король выдвинул ящик стола, вынул лист и карандаш. Попытался что-то набросать, но рука быстро опустилась. Всё не то. Кому он покажет готовый рисунок, не Тризнову же!
Лист и карандаш полетели на пол.
«С рисованием покончено… я больше не смогу, - в отчаянии подумал король. – И с радостью тоже… чему мне радоваться? Всё хорошее ушло с ним. Я теперь просто придаток к Царосу».
Нат снова схватился за голову. Мыслями он скользнул по грязным улицам родного города, где царили нищета и воровство. По богатым домам, где принцев привечали с подобострастием. Вспомнился детдом, где радовались их появлению: разве Их Высочества придут без гостинцев и интересных историй? Разве не научат чему-то интересному, не поиграют с ними? А ещё – больница для безнадёжно больных. Кого-то совсем не навещали. Им ведь тоже требовалась поддержка.
- Я вас не подведу, - прошептал Нат. – Я сделаю Царос лучше!
И стало легче от осознания, что теперь он в силах многим помочь. Все царосцы – его семья, и убиваться по одному её члену, забыв про других, не стоило.
Стук в дверь прервал размышления, и король смахнул влагу с глаз. Но боль уже притупилась, и его охватила решимость.
- Войдите!
После ужина Нат прошёл в ванную. Там он, остервенело растирая лицо и опухшие от слёз глаза холодной водой, повторял:
- Я король. Правитель Цароса, который введёт страну в новую эпоху, эпоху процветания. Меня уже ничто не остановит. Кровавый режим позади!
Это помогло, Нат почувствовал уверенность. Так что вошёл в зал советов он с гордо поднятой головой.
Министры при виде него поднялись. Взгляд скользнул по этой толпе вокруг стола: все в строгих камзолах, на лицах бесстрастность. Нат почувствовал себя мальчишкой, попавшим на светский приём по ошибке. Стало неуютно, но он не подал вида.
Его дожидалось кожаное кресло во главе стола. На столешнице – молоточек с подставкой, чтобы требовать внимания. А уж если все эти люди – человек двадцать, не меньше – начнут что-то обсуждать, докричаться до них будет сложно.
Один из министров – худой, лобастый мужчина в круглых очках на носу – подошёл и услужливо отодвинул кресло. Поблагодарив, Нат опустился на сиденье и отставил костыли. Собрание продолжало стоять, и король предложил всем сесть.
Свою первую речь он произнёс ещё на коронации, и теперь не чувствовал смущения при мысли, что нужно сейчас говорить перед этими людьми. И поначалу стоило узнать, кто из них кто.
«Сразу всех не запомню… впрочем, выход есть».
- Итак, - он сплёл пальцы на столешнице. – Вам ведь уже известно, что собирался сделать… мой брат.
Мужчина запнулся, но быстро взял себя в руки. Дела, в первую очередь они. Очкастый кивнул, остальные смотрели очень внимательно, буквально буравили нового правителя взглядами. Но Нат привык к повышенному вниманию, и продолжил, как ни в чём не бывало:
- Я собираюсь провести ряд реформ по улучшению жизни в Царосе. И чтобы знать, с чего начать, мне нужны ваши отчёты: что на границе с Гардарией, каково положение рынка сбыта, на что идут налоги, что с рабочими местами… вы должны были подготовить бумаги.
Несколько министров переглянулись, зашуршали исписанные листы: это министр в очках собирал переданное. Он сидел близко, и поэтому не вставая протянул пачку королю.
- Спасибо… как вас зовут?
- Обращайтесь просто: Защёлкин, - ответил мужчина. – Я министр финансов.
- Запомню.
Защёлкин поправил очки, и король невольно сделал то же самое. Несмотря на то, что носил их, сколько себя помнил, король не мог отделаться от этой привычки.
Неладное Нат почуял довольно быстро. О безработице писали, но, дескать, люди сами не хотели трудиться, к тому же никто сильно не голодал. Были ведь и те, кто подавал на хлеб.
«А нам жаловались на голод… или вот, многие дома нуждаются в ремонте. А медикаменты?».
Взгляд метался по текстам, Нат медленно мрачнел. Наконец он опустил листы и обвёл глазами собрание. В висках стучало от возмущения: какая наглая ложь! Надо быть слепыми, чтобы думать, что в стране всё хорошо!
- Вы… когда это написали?
- Так сегодня, - ответил молодой, едва ли старше Ната, министр.
- Вы из дворца хоть выходили?
- Разумеется, - последовал ответ.
Король медленно поднялся, опираясь руками о столешницу. Собрание тоже было встало, но Нат велел им сесть обратно.
- Вы что же, - тихо, но отчётливо проговорил король, чувствуя, как в нём вскипает злость. – Думаете, я безглазый? Что вы тут понаписали?
Рука порывисто ударила по стопке листов, и те сдвинулись. Министры вздрогнули и переглянулись.
- Что значит «уровень жизни в норме»? – Голос резко повысился. – Большинство в нищете! Что значит «посты укреплены»? Тогда почему по улицам гардарийцы бегают? Что значит «высокая урожайность»? Где этот урожай?
Последнюю фразу он выкрикнул. Министры смотрели на разбушевавшегося короля круглыми глазами. А потом из-за стола невозмутимо поднялся грузный детина и взглянул на Ната из-под кустистых бровей. Чисто медведь.
- Успокойтесь, Ваше Величество.
Нат, хмурясь, уставился на него. Ответом был спокойный взгляд.
- Вы недовольны положением дел.
- Ещё бы.
- И хотите перекроить уклад жизни.
Нат выпрямился. Снисходительный тон собеседника ему не понравился.
- К чему вы ведёте… как вас?
- Министр сельского хозяйства, Пётр Спорышев. Вы амбициозны, что абсолютно не вписывается в реалии жизни.
- Поясните, - потребовал король.
- Вы неудачник, к тому же ничего не знаете о правлении…
- Я не знаю? Я учился с братом!
- Погодите. Это теория, на практике всё сложнее. Вы хотели улучшить жизнь подданных? Это сделала королева Эрменгарда.
- Этого недостаточно!
- Нельзя превратить жизнь каждого в сказку. Казна не бездонна, на улицах много лентяев, которые не хотят работать. Вы собрались собственноручно кормить этот сброд? Они задержат производство, если дать им работу. Своими необдуманными действиями вы развалите страну. Лучше оставить всё как есть, чем подвергать Царос бедствию в лице ваших неудач. Я помню, - остановил он открывшего было рот Ната. – Вы говорили, что неудачливость – ваша личная проблема. Но до сей поры у вас не было ответственности. Вообще. Вы уверены в своих словах, но под ними нет реальной почвы. Только предположения. Я думаю, будь у вас подопечный, он бы узнал на собственной шкуре, что такое невезение вышестоящего. Вспомнить хотя бы слугу, который сломал ногу, когда ловил вас, падающего с лестницы. Страна – тоже своего рода подопечный.
Нат прикусил губу, вспомнив травму Галдара. И ведь правда… после речи Спорышева всё встало на свои места, он увидел себя со стороны.
Психованный мальчишка, орущий на опытных людей. Чем он мог похвастаться кроме знаний и титула?
- Добро пожаловать в реальный мир, Ваше Величество. С вашим невезением нужно быть предельно осторожным. Поэтому оставьте ваши радужные грёзы. Король – не фея, он не может изменить жизни. Это делают те, кому эта жизнь принадлежит. Ленивые побираются и корчат из себя жертв, сильные упорно трудятся и достигают вершин. Вы давно выросли из сказок.
- Но ведь Филипп I погрузил страну в нищету…
Как поутих голос! Но уверенность стремительно таяла под рациональными доводами Спорышева.
- Филиппа нет уже шесть лет. За это время многое изменилось. И лучше немного приукрасить действительность, чем страдать от её несовершенства, которое нельзя устранить.
В дверь постучали, и взгляды присутствующих обратились туда. В комнату вошла королева-мать.
- Прошу прощения. Сын, могу я с тобой поговорить?
Нат растерянно огляделся, но всё же подошёл. Вдвоём они вышли в коридор, и король заметил, что гвардейцев у дверей нет. Ни одной живой души вокруг, кроме Ната и Эрменгарды.
- Что за мерзкую истерику ты устроил? – Прошипела мать, закрыв дверь. – Глаза короной заплыли? Ты не Амари, у тебя ничего не выйдет!
- Мы же вместе продумывали, как сделать страну счастливее! – Ушёл в защиту Нат, потрясённый её словами. – Я знаю, что нужно делать!
- Ты неудачник, - отчеканила Эрменгарда. – Только всё испортишь. Поэтому не вздумай насаждать свои порядки! Сиди молча и подписывай, что дают. Так будет лучше для страны. Люди сейчас напряжены, одно неверное движение – и вспыхнет бунт. Тебя никто не хочет видеть на троне, но так уж вышло, что ты король.
Она потёрла глаза.
- Праматерь, почему ты забрала Амари, а не этого неудачника? Надеюсь, хоть твой наследник, буде у тебя такой, не будет похож на отца.
В глазах Ната потемнело. Так вот кем его видят: бесполезный, могущий только портить ценные вещи, травмировать слуг… а теперь под угрозой вся страна, и эта угроза – действующий правитель. Натрияхлоридий, дитя слёз и вечных неудач.
- Заканчивай совет и не майся дурью. Живи как жил, не лезь в дела страны, ты меня понял?
Покачнувшись от внезапной слабости, король с трудом удержал равновесие.
- Да… матушка.
Повисла пауза. Нат молча развернулся и открыл дверь, потом шагнул в комнату. Министры смотрели на него.
- Хорошо, вы правы, - с трудом уняв дрожь, тихо проговорил король. – Признаю ошибку и прошу прощения… что накричал. Совет окончен, всем спасибо.
В душе вспыхнуло отторжение, когда он извинялся. Столько планов! Но матушка права: он мог погубить Царос.
Дошёл до покоев Нат, как в полусне. Надежды разбились вдребезги, и радужные перспективы меркли. Работные дома в его голове разорялись, казна расходилась в никуда. А гардарийцы зверели от усиления постов и надвигались ордой.
- Ваше Величество.
Пальцы замерли на ручке двери, перед глазами возник герб страны: Праматерь кошка, держащая в лапах щит, украшенный стеблями пшеницы и тремя початками кукурузы. Уже повесили на его покои.
«Да какой я теперь король…»
Но он уже обернулся на подошедшего Илиштольца.
- Вам сейчас надлежит быть у Тризнова, проверить ногу.
Ни слова не говоря, Нат развернулся и отправился к врачу. Костыли мягко утопали в ворсе ковра, позади шагал церемониймейстер. А в голове короля снова и снова звучал голос королевы: «Праматерь, почему ты забрала Амари, а не этого неудачника?».
И правда – почему?
«Все надежды вдребезги. За что, за что Царосу такая участь? А я? Богатый бездельник – вот какая судьба мне уготована с самого рождения, и при коронации ничего не изменилось!».
Тризнов принял его с деловым видом и тотчас просветил ногу рентгеновским прибором. А потом обернул гипс мокрым полотенцем.
- Не волнуйтесь, на обеих ногах пробегаете недолго, - он подмигнул. – Говорю вам как специалист, что через несколько дней к вам снова вернутся полюбившиеся костыли.
Смысл слов до короля не долетел. В висках стучало, вторя ритму сердца, он до боли прикусил губу. Это конец. Всё, что ему осталось – это запереться в покоях и оплакивать брата.
Тризнов не мог не заметить его состояния. Подняв взгляд, он нахмурился, потом сел рядом и приобнял короля за плечи.
- Я… неудачник, - хрипло прозвучало в тишине.
- А я врач, - усмехнулся Тризнов. – Когда это вас стало волновать?
- Я не могу править, - Нат уставился в одну точку, дыхание вырывалось с трудом от переживаний. – Я всё погублю. Только и могу, что портить…
- То-то я смотрю, вы испортили жизнь тем детишкам из детдома. И ещё поразбивали приборы в больнице.
Последнее, хотя этого и не было, живо нарисовалось перед глазами Ната. Жизнеобеспечение безнадёжных… и он мог лишить их последних дней жизни! Какая беспечность!
- Я бесполезен, ещё и опасен! – Воскликнул он, с силой ударяя себя по колену. – Почему смерть выбрала Амари, а не меня?
- Что случилось, то случилось, - врач ободряюще сжал его плечи. – И вы не бесполезны. Как же те планы, о которых вы рассказывали? Что изменилось?
Нат едва не задохнулся от этих слов. Разом вспомнились лица министров и матушки. «Сиди и молчи».
- Да что вы понимаете! – Крикнул он, резко отстраняясь. – Это ведь вы! Вы его не спасли!
Глаза Тризнова потемнели. Он отвёл взгляд и поднялся.
А у Ната будто пелена с глаз опала. Осознание того, что он натворил, заставило содрогнуться.
- Что я наделал… Тризнов, простите! – Он в отчаянии перехватил костлявую руку. – Вы не виноваты!
- Определитесь, Ваше Величество.
Врач не обернулся, голос стал холоден. Пальцы выскользнули из рук короля, и Тризнов отошёл к окну. Нат так и замер, сердце захлестнула боль. Даже здесь умудрился повернуть дело в плохую сторону. Тризнов ведь тоже очень любил Амари.
Король так ничего и не смог сказать. Молчал и врач: он отрешённо выполнил свои обязанности, освободив ногу Ната от размокшего гипса, и снова отошёл, не глядя на короля. А тот молча встал и, держась рукой за стенку, чтобы случайно не упасть, побрёл прочь. Стыдно было сейчас снова принимать от Тризнова помощь. Больно смотреть в глаза.
_______________________________________________
*База – аналог Интернета на ПлуМерке.