Глава 6. История Тутти
ГЛАВА 6. ИСТОРИЯ ТУТТИ
Тутти. Ретроспектива.
Зима – время не только трудное, но и довольно весёлое. Впрочем, не тогда, когда тебе в затылок прилетает снежок. А уж спрятаться среди чумов особенного труда не составляет, и шутника догнать бывает сложно.
Пока я крался по стоянке, сминая снежный комок и мечтая, как наконец вырвусь на простор, меня настиг чей-то снаряд. Быстрым движением смахнув со щеки снег, я успел обернуться и заметить Сярати. Он нырнул за свой чум, а мне ничего не оставалось, как броситься вдогонку, чтобы отомстить.
Как выяснилось, меня ждали – я едва успел увернуться от ватаги сверстников, которые явно вознамерились закатать меня в искрящийся снег, и со всех ног припустил к поднимающемуся над горизонтом солнцу.
- Вы сегодня непочтительны! Вот нашлю на вас духов, будете знать!
Они подхватили мой смех, но отставать не спешили. А мне было и страшно, и весело – ведь правда набросятся и придётся отбиваться. Но это всего лишь игра.
Олени проводили нас спокойными взглядами – уже привычные к шуму, часто поднимаемому на стоянках. Скоро закипит привычная дневная жизнь, и надо успеть поймать дичи. Но как же с самого утра не повеселиться, особенно если выпал снег? За нами побежали две собаки, весело лая.
Меня всё-таки настигли – как самый рослый из нас, Хасавако подхватил меня под мышки, и как я ни пытался приземлиться на ноги, всё-таки уронил на землю.
- Эй! Нечестно, - возмутился я и тут же испуганно закричал, видя, как ко мне подбегают остальные: - Лук поломаете, дураки!
С меня немедля стащили оружие и всё-таки закатали в снег. В процессе кому-то досталось сапогами, но в конце концов я сдался и ещё долго пытался отдышаться, пока друзья не начали возню между собой. Одна из собак, виляя хвостом, подскочила и лизнула меня в лицо. Отпихнув её рукой, я сел и начал отряхивать волосы.
Уже устав и успокоившись, мы разбрелись искать дичь – к тому же остальные мужчины нашего племени тоже вышли на охоту.
Да, оставшись единственным тадебеем, я заслужил просто повышенное внимание. Мой учитель на днях отправился в мир мёртвых, и мне было немного не по себе от появившейся ответственности. А сверстники сочли это неплохой возможностью «испытать меня на прочность», то и дело устраивая такие шуточные облавы. Вот только осознавали они, как рисковали? Я мог не сдержать негативных эмоций, а духи-помощники остро реагируют на состояние связанного с ними человека, особенно если это тадебей. Помощников у меня было уже три – неплохо для шестнадцатилетнего парня. Но и учился я немало.
В детстве меня вдохновил образ переводчика – человека, который знает множество языков – и родители отвезли меня в огромное поселение, где можно просто потеряться. Гигантские дома, летающие кабины – их называли самолётами – дороги высоко над землёй. Среди всего этого великолепия стояло яркое здание, центр по изучению языков. Там-то с помощью гипноза я и овладел множеством ПлуМеркских языков. Удобно и быстро – ведь кто-то ещё до сих пор учил иностранную речь по старинке, обложившись учебниками.
Этот эксперимент дал совсем неожиданный эффект: мной заинтересовались духи. Тот, кто не пережил «тадебейскую болезнь», не знает, какой это кошмар, особенно для шестилетнего мальчишки. Сущности являлись во снах, зачастую вытягивая силы или демонстрируя чудовищный облик, днём я то и дело улавливал движение самостоятельных теней. Я отказывался ложиться спать, силы стремительно таяли. И вместо того чтобы, воспользовавшись возможностью, погулять по городу, мы вынуждены были поскорее вернуться на стоянку, где меня принял под опеку тадебей. Так мой путь выбрали за меня, и если бы я отказался от него, то отправился в мир мёртвых.
Над головой пролетел орёл, и я вскинул голову, отвлекаясь от воспоминаний. У меня такая же жизнь – кем родился, тем и проживёшь до самой смерти. Даже грустно.
Лук я держал наготове – так что, когда заметил возле леса выглянувшего из норки зайца, тут же натянул тетиву до предела. Зверёк повёл носиком и осторожно выбрался из норки. Тут-то его и настигла стрела. А спустя миг я заметил, что в тушке торчат два древка!
- Сярати! – Догадавшись по цвету оперения, кто вздумал отобрать у меня добычу, я бросился вперёд.
Друг уже спешил наперерез.
- Я первый его увидел!
- А чего ты охотишься так близко? – Возмутился я, протягивая руку к зайцу.
- Тот же вопрос к тебе!
Мне удалось подхватить добычу раньше, но Сярати тут же сбил меня с ног. Мы покатились, отбирая друг у друга добычу, и невольно расхохотались. Наконец, отпихнув его, я сел и выдернул из тушки стрелы. Друг со вздохом принял свою.
- Ладно, победил. Но теперь уж давай разойдёмся.
Он поднял взгляд, и его лицо вытянулось. Рука ткнула куда-то мне за спину.
- Тутти… там!
Я резко обернулся. В чистом небе, прямо над кругом чумов, нависла и закружилась низкая, кровавого цвета туча. А спустя миг над тундрой прокатился рокот грома. Мы медленно поднялись, в лицо ударил ветер.
- Ну, тадебей, и что это?
Я подхватил сползающий капюшон, чувствуя напряжение духа ветра. Весь мир притих, словно ожидая удара и, не выдержав этого зрелища, я припустил к стоянке. Сярати бросился за мной.
- Что… что это?
- Не знаю… какая-то опасность, мне нужно увидеть больше!
Я и правда мог снова видеть духов, но только при помощи сожжённой кошинки – это растение на какое-то время расширяло сознание. Пробежав мимо соплеменников, которые тыкали пальцами в небо, я влетел в свой чум и откинул крышку сундука. Облачение в тадебейский костюм – защиту от опасностей, которыми могло сопровождаться общение с духами – заняло немного времени, я уже научился делать это быстро. Потом кинул в разожжённую ещё с утра печь горсть сушёного растения и, закрыв глаза, глубоко вдохнул, позволяя дыму проникнуть в себя.
Первое, что я увидел – танцующую в печи маленькую огненную сущность. Развернулся и, подхватив бубен с колотушкой, едва не столкнулся у входа с матерью.
- Что-то произошло с Пянэ! Он будто одержим!
Мы выбежали вместе и увидели, что вокруг стоянки закружился вихрь. Мать тут же потащила меня в сторону, и я увидел бегущих к нам людей. За ними по пятам гнались соплеменники.
Но что это? Я в ужасе замер, увидев неестественно оскаленные лица, широко распахнутые глаза и кровь на губах. Внутри оболочек съёжились слабо мерцающие души, будто их что-то подавило. Они засыпали.
- Назад! Они одержимы! – Закричал я, отпихивая мать за спину, и быстро огляделся.
Духи-помощники чувствуют, когда нужны. Вот и сейчас они остановились рядом.
- Скорее! Захватите их в кольцо!
Взмах крыльев орла и летучей мыши, дорожка по снегу – и помощники окружили одержимых прозрачным коконом. И только теперь я услышал собственное взволнованное дыхание. Над головой прогрохотал гром; я вскинул голову, но по-прежнему не увидел ничего, что могло бы прояснить ситуацию. Люди в коконе хрипели и бились о стенки, пытаясь вырваться.
Осторожно приблизившись, я поднял бубен и встретился взглядом с отцом. Сердце сжалось от ужаса: это же зверь. Зверь с лицом знакомого человека. Надо было срочно пробудить души, тогда соплеменники снова будут собой!
Но едва раздался первый стук, как вокруг стоянки начал подниматься алый вихрь. Поначалу редкие струйки ветра множились и ширились, набирали силу. А я пытался песней дозваться людей.
К ноге скользнула Мунзяда, обвилась вокруг и заползла на плечо.
- Таким способом ты их не разбудишь.
- Что делать? – Я быстро огляделся.
Вихрь теперь бушевал вокруг, и я увидел мелькнувшую в нём нарту. Соплеменники собрались в центре, с надеждой глядя на меня. Никогда ещё я не чувствовал такую ответственность.
- Тебе нужен более сильный союзник, - прошелестела помощница.
Я решительно шагнул назад и ударил в бубен, призывая самого сильного, кого только знал. Над стоянкой разнеслась песня призыва, смешиваясь с шумом вихря, а туча вдруг ударила в землю.
В центре стоянки теперь возвышалось злое божество – Красный Мишка. Раньше я видел его только на изображениях, и там он выглядел как плюшевая игрушка с застывшими стеклянными глазами и бессмысленной улыбкой. А сейчас передо мной был самый настоящий зверь с алой шкурой и жутким оскалом. Он посекундно менялся, перетекал, становясь то зверем, то игрушкой, но рост оставался по-прежнему чудовищным.
Люди с криком бросились врассыпную. Рёв зверя прокатился вокруг, отражаясь от стремительного вихря. И будто отозвавшись именно на него, а не на мой голос, к божеству прямо из воздуха шагнул дух тундры, гигантский северный олень.
Великаны тотчас схватились, и завязалась битва. В лицо ударил ветер, волнами начал разбегаться к краям, отталкивая прямо в вихрь. Снова подняв бубен, я попытался утихомирить бурю, но она не отозвалась. Её подняли вовсе не духи ветра: это было дело лап Мишки. И эта туча, и алые потоки – всё это создал Мишка.
- Он подчинил тела! – В ужасе понял я. – Остаётся ждать исхода битвы!
Снова раскатился вокруг перестук бубна: я звал других духов. Но никто больше не являлся, а между тем соплеменников и меня самого сдувало к мощным потокам. Чумы скрипели, отклоняясь, но стояли: многие этим воспользовались, чтобы укрыться от ветра. А я ударился обо что-то пятками и тут же повалился на стену из шкур.
Мишка яростно вцепился зубами в шею оленя, тот отпихивал его копытами. Вот от очередного удара божество отлетело и ударилось о вихрь, будто тот был стеной. Дух тундры тотчас наскочил на него и начал топтать.
Взмах алой лапы, олень рухнул на землю, пройдя сквозь чумы, будто мираж. От удара отлетели Мерця и Янгума. А потом их втянул вихрь.
Защита лопнула, и одержимые бросились на соплеменников.
- Мунзяда! Задержи их! – Крикнул я, пытаясь приподняться со стены.
Ветер прижимал со страшной силой, и поняв, что не смогу оторваться, я перекатился вбок. Шкура подалась, и я рухнул в чум.
Кожу окутало тепло. Тяжело дыша, я поднялся и едва успел заметить, что здесь пусто. А потом выглянул наружу.
Мунзяда скользила по снегу, собирая в кокон одержимых. Глянув в сторону, я вскрикнул и бросился на помощь: отец схватил Хасавако. А потом укусил.
Душа парня съёжилась, он и отец обернулись на меня. Нас сдувало к вихрю, и стоило больших усилий удержаться на месте. Они держались довольно крепко для оболочек, не управляемых душами.
Чувствуя, как каменею от ужаса, я сделал шаг назад, ещё один. Они молниеносно бросились на меня, и я побежал прочь.
- Тутти! Сюда!
Голос прорвался сквозь шум ветра, и я обернулся. Мать махала мне из нашего чума. Позади раздался хрип, и я, не удержавшись, рухнул в снег. Тотчас надо мной пролетел Хасавако. Быстро оглянувшись на отца, который удивительно резво прыгнул на меня, я перекатился и бросился домой. Бубен и колотушку я по-прежнему крепко сжимал в руках: без них я остаться не мог, не в такой ужасной ситуации.
Из чума высунулся Сярати и закричал:
- Назад!
Ветер ударил по голове. Время будто замедлилось, я уже не в силах был остановиться. Одного взгляда вверх хватило, чтобы понять: на меня летит гигантский олень.
А потом он рухнул, уронив меня и придавив ноги. Бубен откатился в сторону.
Это не было похоже на физическое давление: по мне просто бил ветер, не давая освободиться. Я отчаянно начал загребать руками снег, готов уже был сорваться с места, когда олень встанет.
А потом ко мне подбежал Сярати и рванул за руку. Я из всех сил начал отталкиваться от земли, ноги никак не поддавались. Подняв взгляд, я увидел движение у чума и охнул.
- Мунзяда!
В наш дом вбегали вампиры. Но где же помощница? Быстрый взгляд прояснил ситуацию: её держал в лапе Мишка. Зверь гулко расхохотался и швырнул духа в вихрь.
Топот. За спиной Сярати вырос староста: на его лице было написано кровожадное выражение одержимого.
- Нет! – Истошно завопил я, дёргая друга на себя.
Но староста уже рванул ворот Сярати и вцепился в его шею зубами. Парень вскрикнул от боли, яростно вцепился в волосы нападающего и стряхнул с себя. Мех украсился алыми каплями; застыв от ужаса, я смотрел, как душа друга сворачивается тускнеющим шариком. Мои глаза затуманило влагой, по щекам пролегли горячие дорожки слёз. А сам я будто окаменел, и вцепись в меня кто – не смог бы даже закричать.
Сярати схватил меня за ворот, рядом оказалось оскаленное, будто нечеловеческое лицо. А потом его отшвырнуло мощным потоком энергии; он сбил старосту, и они рухнули в снег. Меня же что-то подхватило, и земля резко ушла вниз.
Подняв взгляд, я увидел Мунзяду и Мерця. Янгума приблизилась, держа в лапках бубен и колотушку.
- Пробуди духа тундры! Надо заточить зло!
Под ногами оказалось что-то металлическое. Всё ещё ничего не чувствуя, я молча принял атрибуты и настроился на песню пробуждения. Казалось, сознание плавало рядом, а тело двигалось само. Мелькнула мысль, что так, наверное, чувствовали себя соплеменники перед тем, как их души уснули.
В воздухе разлилась песня. Божество обернулось, и мои помощники тут же окружили меня защитной сферой. А я сделал первый шаг, и тело привычно ушло в танец. Вокруг загромыхало, послышались яростные вопли: Мишка пытался добраться до меня. Но сбиться я уже не мог, так сковал душу перенесённый ужас. И я весь будто стал стремительной песней, призванной пробудить духа тундры.
В вихре мелькнули рога. А потом алая пелена начала исчезать и таять. Мишка остановился, глядя, как туча и вихрь становятся белыми.
- Помоги закрыть этот мир, - Мерця опустился мне на плечо. – Теперь тебе предстоит самое трудное в твоей жизни.
- Что это? Мои соплеменники пробудятся?
- Мишка слишком силён, его питает какое-то зло. Единственный выход сейчас – запереть его и его детища.
- Но они люди! – Воскликнул я, освобождаясь от оков потрясения. Взгляд скользнул вниз. Там бродили среди чумов одержимые: сгорбленные и будто потерявшие всякую цель. – Как им помочь?
Мишка с воем бросился на вихрь, и его тут же отшвырнуло. Он проехался по снегу, пролетая сквозь жилища. По моей спине скользнула Мунзяда, пристроилась на голове.
- У них одна дорога: в царство мёртвых. Но уйти они не смогут, пока Мишка не будет побеждён.
- Как его победить? Запереть?
- Уничтожить зло. Но ты уже не сможешь ничего сделать: нужно остаться на стоянке и запереть её изнутри. Иначе одержимые будут кусать новых людей, и зло множиться. Мишка будет всё сильнее.
Он был уже непобедим. Олень летал вокруг, а Мишка бросался на него. И с каждым ударом в духе тундры появлялись медленно зарастающие дыры.
Хотелось убежать со стоянки, спрятаться где-нибудь. Но оставить соплеменников, даже таких, я не мог. Это была моя семья! Кто я без них? Мишка обернулся на меня, мир сотряс оглушительный рык. В душе поднялась ярость, и неожиданно легко получилось настроиться на чувства духа тундры. У нас была общая цель: сдержать зло, не дать ему прокатиться по планете.
А вместе со слиянием мыслей появилось понимание, что надо делать. Олень сам направил меня. Я крутнулся на месте и ударил в бубен. Злое божество бросилось на меня, но его отшвырнули мои помощники. А потом они закружились надо мной, напевая какую-то свою песню. Я уже не слушал, все чувства были подчинены духу тундры. Пение раскатилось по стоянке, заглушая, казалось, всё. И зажмурившись, я видел только светящиеся глаза оленя.
- Надеюсь, мы ещё встретимся, тадебей.
Кто это сказал? Мунзяда, Мерця, Янгума? А может быть, дух тундры? Я почувствовал поцелуй на своём лбу, а потом пошатнулся… и полетел вниз.
***
Из забытья меня вырвало рычание. Далеко внизу была земля, и моя рука свисала, будто я пытался дотянуться до снега. Другая рука намертво вцепилась в ветку, на которой я лежал. Повезло, мог разбиться.
«Вот только почему кожа теперь такая тёмная?».
Предшествующие события вихрем пронеслись в голове, и я поспешно поднялся, тревожно оглядываясь по сторонам. Мишка! Как такой кошмар мог произойти наяву? Что должно случиться, чтобы злое божество обрело такую силу?
Но нет – ничего мне не приснилось. Неподалёку на четырёх лапах бродил Красный, рыча и в досаде мотая башкой. Сейчас он походил на обычного медведя, разве что с алой шкурой. Мой взгляд метнулся по поляне, на которой остались следы сапог. Только ветер, чумы… и тотем, изображающий злое божество, в центре. Солнце медленно опускалось, расцвечивая небо алыми лучами.
Тишина была странной, давила и пугала. Будто во всём мире остались только я и Мишка. Поспешно отползя к стволу, я осторожно спустился на землю. Взглянул вокруг: где же бубен?
Инструмент лежал неподалёку, мембрана была разорвана. Меня охватила досада: нужно делать заново! Впрочем, она быстро сменилась тревогой; я бросил взгляд на Мишку и покрался к чумам. Страшно было попасться на глаза монстру, но не узнать, что теперь с соплеменниками, я не мог. Ещё нужно было срочно достать кошинку.
Взгляд снова упал на тотем, душу переполнило яростное отторжение. Что он о себе возомнил! Я медленно выдохнул и отвёл глаза. Сейчас нужно думать не об этом.
Зверь развернулся, и я юркнул за дерево. Он грузно потопал в мою сторону, а мне осталось замереть, чтобы не выдать своего присутствия. Но был ли смысл? Он ведь мог сто раз меня увидеть.
«Но тогда почему не тронул? Дотянуться до той ветки для него не проблема…»
Сбоку высунулось ухо. От неожиданности подавшись прочь, я рухнул в снег. А на меня уже смотрели глаза божества. Его голова оказалась такой огромной, что встань я с ней рядом, и то был бы меньше. Пасть оскалилась, и Мишка бросился на меня.
Мой крик разнёсся по стоянке. А бога вдруг отбросило. Поспешно вскочив, я кинулся прочь.
- Вот почему я тебя не тронул, тадебей! – Раздалось вслед. – Ты под защитой! Но знаешь, что не защищено? Твой разум. И я уж постараюсь, чтобы ты сошёл с ума и выпустил меня на волю!
Потом раздался гулкий хохот, которому вторило эхо. А я притормозил, увидев впереди высокие горы, тянущиеся в небо. Взгляд вокруг – и я убедился, что этими горами окружена вся стоянка.
Но ведь за ними был реальный мир! Путешественники, гостившие на наших стоянках, рассказывали, что даже такие высокие пики можно пересечь и остаться живым. Но если вырваться отсюда не смогло даже злое божество, значит, был подвох.
Всё равно я собирался поискать соплеменников, приходилось отложить бегство. Мишка теперь сидел совсем по-человечески и смотрел на меня, но нападать не спешил. Я взглянул на свои руки, вновь прокручивая в голове его последнее высказывание. Его отбросило. Помощники всё ещё со мной.
Кожа и правда потемнела, будто от загара, и я представил, что сейчас должен походить на жителя южных стран.
«Так, по порядку. Найду родных и кошинку, потом поговорю с помощниками. Нужно узнать, что происходит… и почему я такой».
Я медленно направился к родному чуму, не спуская глаз с Мишки. Тот ухмыльнулся и сделал лапой приглашающий жест.
- Иди-иди. У нас впереди много времени, можешь даже спросить, что произошло.
Я вбежал в жилище.
Отец и мать находились на своей лежанке. Руки скрещены на груди, глаза закрыты: будто покойники. Я нерешительно остановился на пороге и даже оглянулся. А потом медленно подошёл. Сердце гулко стучало в груди, ноги подкашивались, и в то же время я готов был броситься прочь. Воспоминание о том, как люди становились одержимы, всё ещё преследовало.
Так же медленно я опустился и понял, что слышу только собственное взволнованное дыхание. Рука отца на ощупь была точно лёд. Мои пальцы скользнули ко лбу матери. И я повалился назад.
Мертвы.
Оцепенение уступило место действиям. Я вскочил и бросился к сундуку, потом к печи. Искру из огнива удалось высечь не сразу, руки дрожали от спешки и страха. А потом в разгорающийся огонь полетели сушёные листья.
Я закрыл глаза и глубоко вдохнул потянувшийся аромат. Потом взглянул на родителей.
Души по-прежнему были свёрнуты шариками в телах: светящиеся, но уже какие-то тусклые. Спящие, внутри мёртвых оболочек.
«У них одна дорога: в царство мёртвых. Но уйти они не смогут, пока Мишка не будет побеждён», - раздался в голове голос помощницы.
Воспоминание было настолько реальным, что я поспешно заозирался.
- Мунзяда! Мерця! Янгума!
Они должны были явиться, теперь я мог их видеть. Но вокруг по-прежнему никого не было, да и огонь в печи сейчас сиял каким-то мертвенным светом. Спустя секунду я понял: там не было сущности!
В душе поднялась волна, которой я даже не мог подобрать название. То ли ярость, то ли отчаяние – но захотелось что-нибудь разбить. Я не мог остаться один с мертвецами и Мишкой!
Выбегая из чума, я увидел, что Красный терпеливо ждёт. Тени протянулись далеко вбок, стремительно темнело. Снова оглянувшись в надежде увидеть помощников, я решительно шагнул прямо к божеству.
- Ты предложил задать вопросы. Хорошо, вот первый: ты не можешь покинуть стоянку?
- Как и вы все.
Он поскрёб снег когтями, и на земле остался след. При этом сквозь тело зверя росло несколько деревьев. Рокот голоса раскатывался вокруг.
- Ты управлял телами моих соплеменников?
- Почему же в прошедшем времени? – Он широко улыбнулся.
Позади раздался хрип. Резко обернувшись, я увидел в дрожащем свете из печи, как поднимаются с лежанки родители. Их души даже не пошевелились. Я медленно отступил прочь.
- Прекрати это! Разбуди их! – Крикнул я божеству, чувствуя, как тело охватывает дрожь.
- Прятался бы ты, - Мишка лениво разлёгся на земле. – Они-то тебя обратить могут. Станешь таким же вампиром.
- Но я тебе нужен, - крикнул я, подбегая к тотему.
Мелькнула мысль, что можно разрушить его – тогда Мишка потеряет власть.
- Но тебе самому хочется выжить, верно?
Сердце подскочило: из чумов выходили соплеменники. Все сгорбившиеся, в полутьме они казались марионетками, которыми управляли как попало. Почувствовав, как тело охватывает дрожь, я быстро оглянулся.
Фургон на сваях – вот куда меня опустили помощники. В нём жил один исследователь, но когда мы в очередной раз приехали на это место, жилище оказалось пустым. Даже дверь не заперта, будто хозяин уже знал, что не вернётся, или ему было всё равно. Да и красть было нечего: внутри фургон был совершенно пуст.
Уже не задумываясь, я бросился в это жилище, ухватился за приставную лестницу. На грани сознания мелькнула мысль: для чего мне всё это? Не проще ли сдаться, позлить божество? Ему нет выхода, а я хоть мучиться не буду.
Очередная перекладина под ногой треснула, и я, вскрикнув, почувствовал, что лестница разваливается. Отчаянно взмахнув руками, я ухватился за деревянный бортик, окружающий фургон, и начал подтягиваться. Внизу хрипели вампиры, уже едва различимые в сгущающейся темноте. Кое-как взобравшись на бортик, я открыл деревянную дверь и, забравшись в фургон, запер на задвижку.
Звуки стали глуше. Взгляд скользнул по пропахшему пылью помещению, в углу которого примостилась потрёпанная стопка книг. В одно из двух небольших окошек по правую и левую руку лился зеленоватый лунный свет, и я увидел помещение будто заново. Холодное, пустое. Здесь было достаточно места для печки и лежанки, я мог бы поставить сундук с тадебейскими принадлежностями.
Ну вот, уже смирился: пытаюсь приспособиться к создавшимся условиям. Я быстро подошёл к правому окну и выглянул.
Над горами поднимался зелёный, будто обгрызенный серп луны. Неподалёку Мишка скалил зубы, и от этого бросило в дрожь. Остаться здесь, с ним, возможно, до конца жизни! А дальше что? Моя душа так же уснёт?
«Или мне удастся их разбудить, окажись я вне человеческой оболочки? Стоп, вот оно!».
В моей голове быстро родился план. Я создам бубен заново, а потом с его помощью выйду из тела и попробую помочь соплеменникам. А потом можно спокойно умереть и оставить божество здесь навсегда. Говорят, в загробном мире даже лучше, чем на планете – так что я потеряю?
Вампиры – так их назвал Мишка - разбрелись. Вот один метнулся вбок и вцепился в пробегающего мимо оленя. Животное дёрнулось и садануло по одержимому копытами. Тот отлетел, но тут же поднялся и вслед за товарищами кинулся догонять животное. Я медленно сполз на пол.
«Ничего… я их вытащу, точно вытащу, - билось в сознании, тогда как душу охватывала паника. – Этот Мишка – он же просто чудовище!».
Окутавший фургон холод мешал уснуть, меня трясло даже в тёплой куртке, которую я не решался снять. Возможно, именно костюм меня защищал от Мишки. В конце концов усталость дала о себе знать, и я погрузился в состояние какого-то полусна. Включилась память, я снова как наяву увидел помощников.
«Единственный выход сейчас – запереть его и его детища».
Что Мунзяда хотела этим сказать? Детища – только оболочки? Или просто зло?
«Запереть стоянку изнутри».
Я снова увидел вихрь, он сгустился и… стал горами. Рука ткнулась в них, и стало ясно, что это только стена. А потом я обнаружил себя недалеко от круга чумов, едва скрытых низкорослыми деревьями. Над стоянкой поднялся Мишка.
- Напрасно надеешься. Отсюда духам и душам нет выхода.
Запоздало я понял, что путешествую через сон. И божество меня видит. Отвернувшись от него, я упрямо направился вдоль гор. Меня питала смутная надежда, что удастся найти брешь, через которую можно выбраться, может быть, даже позвать на помощь. И что он говорил о том, что нет выхода? Вон как все духи и сущности разбежались. Ни одного не увидел!
Казалось, что прошла вечность. Я обошёл стоянку, несколько раз натыкаясь на соплеменников. Они даже не пытались проснуться, да и как? Тела меж тем жаждали только одного: жрать. И пока поймавшие оленя остановились, чтобы напиться кровью добычи, я потянулся к душе Хасавако.
Рука прошла сквозь оболочку, душа никак не отреагировала. В отчаянии я рискнул её вытянуть… но она застряла. Толчки тоже ничего не дали, и я в смятении отступил. Оставалась только надежда на новый бубен. Но как мне найти подходящее дерево? Лес вокруг был безжизнен, и духи сейчас помочь не могли. Приходилось искать вслепую.
Когда я возвращался к фургону, вампиры тоже потянулись в жилища. Они укладывались на лежанки и застывали подобно мертвецам. Войдя в один чум и попытавшись снова что-нибудь сделать с душами, я, не преуспев, в тоске вернулся в своё тело.
***
Потекли долгие, томительные дни. Я притащил в фургон печь, лежанку, свои вещи. Не сразу, но заметил, что дичь в лесу появляется новая, и в одно из путешествий во сне мне даже посчастливилось обнаружить, что происходит. Животные проникали на стоянку извне, через непрошибаемую стену видимости гор. Погнав одного зайчишку обратно, я понял до противного страшное: зверёк не мог вернуться наружу.
Войти сюда мог кто угодно, но он бы уже не выбрался.
Дерево для бубна я всё-таки отыскал. Ориентировался по материалу для старого инструмента, и срубил то, которое казалось подходящим. Пока отмокала кожа, я мог изучить, во что превратился мой мир. Мишку мои потуги что-то изменить не трогали: он был уверен, что ничего не получится. Зверь так же, как и я, рыскал по стоянке, попытался даже перемахнуть через горы – но и в этом не преуспел.
Как выяснилось, защиту мне давал не костюм, а изменившаяся оболочка. Смуглая кожа, золотые волосы и радужки, сменившие цвет на карий. Так что я мог спокойно убрать костюм для камлания до лучших времён.
Надежды на бубен разбились в прах, когда у меня не получилось разбудить соплеменников. Потрясение было слишком велико, и меня едва не укусили, когда я замешкался. Я не оставил попыток, пробовал разные методы, а потом… просто смирился. Помощники говорили: теперь душам один путь, в мир мёртвых. Но их держало божество, с которым я не мог справиться. Сила тадебея именно в умении общаться с духами, и только духи были способны атаковать или помогать в лечении. Мишку забавляло моё отчаяние, и я решил просто не давать ему повода. В конце концов, что такое заточение? Тюрьма. Шуты заключённым не положены.
Обнадёживало одно: на стоянку мог забрести кто-нибудь из тех, кто владеет силой - маг. Но время шло, и к нам в заточение забегали только животные, которые попадали на обед вампирам и мне. Мишка день ото дня становился всё мрачнее: я твёрдо решил не поддаваться на провокации и молчать. Пожалуй, это послужило отличной тренировкой воли, и я думал, что скоро совсем успокоюсь и не буду ничего чувствовать. А последнего очень хотелось: я едва не выл от одиночества. Жить в постоянном отчаянии, грызть себя, что не смог никого спасти – это было ужасно.
И Мишке в конце концов удалось расшатать мои нервы. Просто в один из дней он пропал.
Поначалу я даже обрадовался, когда не услышал его голоса с утра. День прошёл тихо; я погрузился в оставленные исследователем книги. Они здорово помогали скоротать время и давали представление о мире за тундрой. Потом был второй день, третий... Книги кончились, и я внезапно осознал, что уже давно сижу один на стоянке, в компании вампиров. И вот тогда я понял, что такое настоящее одиночество. Я по нему соскучился! Божество было хоть какой-то компанией, теперь я остался один. И ведь особенно страшным было не это.
«Он нашёл выход? Невозможно! – Я помотал головой, отгоняя подобную мысль. – Но его нигде нет… надо выяснить».
Я обошёл стоянку через сон, потом физически. Но нигде не чувствовалось даже отголоска. Он мог спрятаться, но с каждым днём я утрачивал надежду на это. Он бог – а значит, смог бы даже вырваться на волю. Вот и всё, мои усилия были бесполезны.
Стоял тихий вечер. Чтобы хоть чем-то заняться, я начал резать из остатков дерева новую плошку, а мысли о таинственном исчезновении Мишки всё не отпускали. Меня ощутимо трясло; я старался это подавить, сосредоточившись на том, чтобы вышла ровная резьба.
«Он не мог вырваться, - убеждал я себя. – Прячется, хочет нервы потрепать. Да пусть делает, что хочет! Я всё равно не знаю, как открыть этот мир! На что он вообще надеется? Снова повеселиться, глядя на отчаяние человека?».
Снаружи раздались хрипы одержимых. Нервы не выдержали, и я швырнул плошку о стену.
- Да заткни…
И тут же зажал рот ладонями. А потом медленно убрал руки, снова осознавая своё положение. К чему теперь держаться? Помощники не явятся, чтобы наказать обидчиков, да и смысл насылать болезни или несчастья на оболочки? Всё безнадёжно.
- Тадебей!
Сердце радостно подскочило, и я злорадно подумал, что Мишка наконец не выдержал. Тоже скучно стало!
- Ну что? – Выкрикнул я, вставая и выглядывая в окно. – Не умею я открывать такое, ясно? Меня дух тундры направил, ты, дурная башка!
Божество даже не обиделось. Зверь стоял напротив и ухмылялся.
- Зато я знаю, как это сделать. Давай заключим соглашение. Ни мне, ни тебе оставаться здесь не хочется. А я всё-таки божество и многое могу.
- И что… это? – Спросил я с неохотой.
Связываться со злом – чего недоставало!
- В этот закрытый мирок можно проникнуть снаружи. Но изнутри – хоть обыщись, выхода нет.
- Заметил.
- Моя сила подпитывается злом. Достаточно мне поглотить человека, как я смогу разнести всю защиту! Я бы выбрался, если б тебя так не изменили! И если бы марионетки не спали – увы, они тоже уже не подпитка.
- Душу поглотить? – Похолодел я.
- Тебе что за разница? Ты хочешь выйти? На это место должны прийти кочевьем. Принеси мне в жертву первого, кто сунется, и продолжим разборки на воле. Или мирно разойдёмся.
- Тебе нужна душа! Плоть не способна напитать бога!
- Сделай, как я сказал!
В душе поднялось яростное отторжение.
- Обойдёшься! Мир отделается малой кровью. Ты здесь навечно!
Мишка в ярости бросился на меня, но его тут же отшвырнуло. А я стоял у окна с ощущением злорадного торжества. Он попался, и попался навечно. Мы победили.
Правда, радость длилась всего несколько минут. Теперь мне предстояли долгие, бесконечно долгие дни. И соплеменники останутся такими. А если и правда даже душам нет пути во внешний мир, то мы останемся тут заперты и после смерти. Уже неспособные помочь даже себе.
- А ведь я могу их разбудить, - вкрадчиво послышалось за стеной. К тому времени я продолжил резать плошку при свете печки. – Ну что, обмен? Свобода и оживление твоих соплеменников на одну-единственную рядовую душонку? Пришелец ведь тебе никто.
- Что же ты раньше заявлял, что не можешь? – Пробурчал я, не очень-то веря.
- Моих сил сейчас недостаточно. Мне бы ещё чутка злодеяний.
Он умолк, я тоже не спешил отвечать. И стоило ли ему верить, не имел представления. Поглощение души значит полное исчезновение личности, а это очень страшно.
Я держался ровно год, пытаясь не поддаваться собственным эмоциям, и даже преуспел в их сдерживании. Тогда-то и вылезло рациональное мышление.
А ведь правда, что такое одна душа по сравнению с множеством? Она ничего уже не будет чувствовать, просто исчезнет. А мои соплеменники вырвутся, и если не очнутся в телах, то по крайней мере обретут счастье в загробном мире.
Что до Мишки, можно будет попытаться снова его остановить. Может быть, даже другим способом.
Божество было радо, когда я согласился на сделку. А мне в этот момент хотелось одного: чтобы первым пришедшим был маг. Это бы решило все проблемы!